— Убедиться хочется.
Хорошее место, чтобы подумать о жизни, но не самое подходящее для молодой, полной энергии женщины вроде моей тети Изабеллы.
Я слышала, как наши престарелые тетушки однажды называли Изу распутницей, и допускаю, что святой она не была. Знал ли об этом дядя Карл? Думаю, доброхоты находились и просвещали его относительно поведения супруги в столице. Задевало ли его это?
— Экхар останется с ней.
— Не думаю, что сейчас время и место это обсуждать, но если ты хочешь знать — на нее сложно сердиться. И нет, я не сержусь.
— Никто этого и не говорил.
Интересно, зачем же дядя послал его в столицу вместо того, чтобы дождаться, когда посылку доставят драконьей почтой?
Что я думаю? Что дяде Карлу в жизни очень не везло. Он был слаб, не только эмоционально, но и физически. Когда-то, очень давно его не выбрал дракон. Такое случается, сейчас немного чаще, чем раньше, и в нашем жестоком обществе подобное сродни проклятию.
— Что я не такой уж бессердечный тиран?
— Переживет.
— И ты бы проиграл. Все давно решено без него.
— Детка, остынь, обещаю, с головы нашей златовласки не упадет ни один волос. Ты бы о себе лучше побеспокоилась, не на курорт едешь.
Красивые вещицы, ничего не скажу, но наши мастера не хуже умеют делать и дешевле раз в пять.
— Я не настаиваю, но если ты захочешь… Я приму любой твой выбор.
— Это из-за дела Дрейков, — неожиданно ответил за деда мой немногословный хранитель.
— Клементина, — дед отвлек меня от воспоминаний, заставив вернуться в суровую реальность: в кабинет, пропахший запахом крови, к этим заставляющим содрогаться бурым пятнам на кресле и ковре, к хранителю, следящему за каждым моим движением и к деду, взгляд которого при опросе каждого из слуг становился все холоднее и холоднее. И вроде бы ни о чем таком, вызывающем подозрения они не говорили, но ему явно что-то не нравилось.
Она хотела возразить и может даже попытать счастье с нытьем, но тут двери в малый зал распахнулись, и внутрь стремительно вошел Инар — холодный, закрытый, без единой эмоции во взгляде. Клем умела, а Тея, увы, так и не научилась видеть скрытое в нем, а точнее, никогда не пыталась учиться, но сегодня заметила неестественную бледность, едва заметную синеву под глазами и ледяные руки, которыми он обнял ее, прощаясь, посмотрел пытливо, сурово, как прежде и спросил:
— Тогда тем более я не могу уехать. Мы с Клем должны быть вместе. Разве ты не видишь, что нас разделяют? Это опасно.
