Я доставлю ее в столицу. Такова моя работа, моя миссия. Первородная ждет, и чем дольше я тяну, тем больше шанс, что Май не будет готова в нужный момент. Этого нельзя допустить! Иначе весь Рагур’ен будет обречен на медленную смерть.
Желание дочери Пожинающего было сильнее личных потребностей. Да и куда ей было возвращаться? К Старейшей? Как смотреть ей в глаза после предательства и бегства?
Безмятежное лицо расчертили глубокие тени.
И в комнату без нее никто не заходил, о чем говорил слой пыли на бумагах и мебели. Ш’янт пообещал себе, что как только выяснит все, что хотел, позволит разуму человека взять верх и позвать на помощь.
На рукавах крепких мужчин серебрился знак Совета Рагур’ен: восемь скрещенных копий, заключенных в круг.
Тебе кажется…
– Собственно, я как раз об этом и хотела сказать, – Базель кашлянула, – о вашем кабинете.
Клаудия ощутила, как холодок скользнул по шее, будто кто-то провел влажным пером по разгоряченной коже. В глазах Базель читалось неподдельное волнение, даже страх, что было ей не свойстенно. Хотелось все выспросить немедленно прямо здесь, посреди улицы, но присутствие Май заставляло держать язык за зубами.
Когда же он, наконец, рассмотрел весь рисунок целиком, во рту пересохло: в грубо набросанной комнате возвышался прямоугольный постамент, занимавший почти все свободное место. На нем, свернувшись клубком, точно сытая кошка, лежало нечто, лишь отдаленно напоминавшее человека.
Май чувствовала, что навсегда запомнит запахи и звуки этого места. Горечь, оседавшую на корне языка, хруст, скрипы и писк.
Золотистый отблеск в карих глаза заставил содрогнуться, он причинял боль. В этом бесхитростном взгляде не было бы столько волнения, если бы девчонка знала об уготованной участи.
Клаудия качнула головой, и Май неуверенно шагнула вперед. В висок ввинтился тяжелый изучающий взгляд. На лице девушки явственно читалась простая мысль:
Эта мысль жалом засела в голове Май и травила рассудок ядом сомнений.
То и дело она хваталась за клинок. Не потому, что хотела защититься, а просто от испуга. Дрожащие пальцы нервно оглаживали люзовое навершие.
Всего мгновение, но Май с восхищением и трепетом следила за каждым движением наставницы, чувствуя, в первый и последний раз, странное душевное родство, связавшее двух чужих людей на несколько бесконечных секунд.
Если опираться на них, то можно было представить невероятное сражение, в котором иномирский король ведет свое войско в столицу, где терпит поражение едва ли не у ступеней трона Первородной.
