Стоило ему чуть наклониться вперед, как бумага натянулась, точно тонкий шелк, и когтистая рука сомкнулась на горле. От неожиданности Ш’янт даже не успел вздохнуть, а лицо Первородной превратилось в маску дикого зверя, вышедшего на охоту. Острые зубы разошлись, обнажив угольный провал рта, в котором метался раздвоенный алый язык.
– Разве можно попасть в Энкул и вернуться обратно?
Уверенность эта родилась через день, как они миновали стену деревьев Нам-Енса и снова оказались под жарким солнцем. Май иногда оглядывалась назад, высматривала, не объявился ли волк за спиной. Может он был ранен и не мог идти быстро? Но как бы пристально она не вглядывалась в пыльную ленту за спиной – дорога оставалась пустынной.
Бросив взгляд на лист, Ш’янт замер. Женщина двигалась. Это не могло быть просто обманом зрения. Всего секунду назад она лежала на постаменте, свернувшись клубком, но вот дернулось плечо, в сторону был отброшен длинный подол юбки, обнажив стройные бедра, а улыбка-оскал стала еще шире.
Если изначально путешествие выглядело как пугающее, но жизненно-необходимое приключение, выбранное ради спасения собственной шкуры от неизвестной напасти, то теперь Май чувствовала себя птицей в клетке, дверца которой вот-вот захлопнется.
Озвучить мысль Май не решилась. Было во взгляде наставницы нечто угрожающее, грозовые тучи полные холодного дождя. Она точно не потерпела бы отказа.
– Клаудия! – Май удивленно вскинула брови и шагнула в сторону. В этом движении не было страха или благоговения. Девушка хотела рассмотреть незнакомку с безопасного расстояния, чтобы понять, чего ждать.
Еще и трактовала их, как хотелось, а не как надо.
Лучше быть вооруженным информацией, чем встретить врага с пустой головой и руками.
Но уверенная и смелая Май пока не захватила власть. Время еще не настало…
– Мы украли секрет у иномирцев, – ответила Клаудия, – раньше люза было, как грязи под ногами. Его даже не добывали. Минерал-то без специальной обработки бесполезен и крошится, как зачерствевший хлеб. Первородная принесла людям знание, выкрав его из-под носа у изгнанных энкулитов.
Клаудия не могла отделаться от мысли, что в пустыне все было проще, что там она чувствовала себя свободнее. Здесь же дорогу нельзя было пересечь, чтобы не обратить на себя пристальные взгляды десятков глаз.
Май на это ничего не ответила. Она слышала о иномирской войне лишь краем уха. Шутка ли, с того момента миновало триста лет, а история давно обросла мишурой выдумок и преувеличений.
