Май тихо шагала рядом и не задавала вопросов. Она вообще вела себя на удивление тихо после их маленькой разминки в роще. Большую часть времени просто проспала, а сейчас даже не пыталась заговорить. Лишь высматривала что-то в витринах и бросала тревожные взгляды.
Жаркий ветер хлестнул по лицу и растрепал волосы. Май поморщилась, утерла выступившую на лбу испарину и приложила ладони к щекам. Жара медленно убивала ее, мысли скручивались в тугие узлы. Трава в тени все еще оставалась зеленой и сочной, но стоило отойти к центру рощи, как под ногами расцветали грязные желтые пятна и хрустели высушенные стебли.
Май уже не чувствовала палящего солнца. Облитый раскаленным золотом мир сжался в крохотную точку на острие черного клинка. В нос ударил запах пыли и пота, увядшей травы, разогретой кожи и древесной коры. Клинки порхали в воздухе, но не решались столкнуться. Женщина держала Май на почтительном расстоянии, только показывая увороты и выпады, разучивая с ней стойки. Черный и желтый люз мелькали в считаных дюймах друг от друга, разрезая дневную жару на невидимые ленты.
Не осталось сомнений, что Сэхро так и не покинул лес.
Девчонка нанесла хороший удар, хотя у нее не было ни сил, ни возможности закончить начатое. Ни у кого не было, если говорить начистоту. Не родился еще такой человек, что мог бы выстоять против Лиль в одиночку и сохранить голову на плечах.
– Проводи Май, – голос Клаудии звучал бесцветно, предельно сдержанно, даже губы едва шевелились, – мы поговорим в моем кабинете.
Сознание будто разделилось на две Май. Одна робко бормотала под нос о том, что нет причин не доверять. Вторая же усмехалась и поглядывала в сторону от столицы. На земли, где ее ждала свобода.
– Случайно догадались? – Май следила за клинком, описывавшим в воздухе черные зигзаги.
С девчонкой что-то было не так. Она притянула Лиль, можно сказать, приманила ее.
Май женщине не доверяла. Клаудия откровенно утаивала, что происходит. За все время не проронила ни слова о странной проклятой крови или о том, зачем Май ей понадобилась. И темное, чужеродное присутствие, ощущавшееся рядом, становилось все гуще и злобнее.
Голова настолько отяжелела, что Май почти молила о беспамятстве.
Если бы не Лиль, то цветов было бы больше!
Жарковато для таких упражнений.
На рисунке Первородная спала, но угольные линии неуловимо менялись, стоило свету упасть на них под другим углом. Женщина будто всколыхнулась, тонкие белые одежды чуть сместились, дрогнули сомкнутые веки, губы растянулись ни то в усмешке, ни то в оскале.
