Среди деревьев мелькнул волчий бок, но радость оказалась недолгой. Цивка прибежала одна. Широкая грудь ходила ходуном, уши были плотно прижаты к голове.
– Мы должны уходить! Где волки?
Что-то двигалось там, во мраке, лениво скользя между стволами. Принюхивалось, подбиралось все ближе, желая рассмотреть, кто это бродит по лесным тропинкам.
– Молчать!
Больше никто.
– Укус ядовит? – спросила Май, пытаясь переменить тему. Главное – выйти из леса. И это стало бы невыполнимой задачей, если неизвестный яд оказался бы смертельным.
Шагнув к Клаудии, Май наклонилась, пытаясь понять, что же произошло.
Как только вопросы сорвались с губ, Май о них пожалела.
Холодно.
Паника губительна. Она черной волной лишает человека последних остатков рассудка, и топит его в бесконечном ужасе, откуда нет выхода. Всего один шаг отделял Май от пучины слепой паники, когда единственное желание – бежать без остановки, не оглядываясь, так далеко, как только возможно.
Когда дверь закрылась снова, Май посмотрела на рубаху, которую сжимала в руках. Крохотная зацепка, все еще связывавшая ее с прошлой жизнью. Клаудия дала ей возможность переодеться не просто потому, что вещи были непригодны, а чтобы оставить как можно меньше таких «крючков», напоминавших о доме.
Тонкая белая рука взметнулась вверх. Незнакомка подхватила слезу, катившуюся по покрасневшей щеке. Мелькнул острый розовый язык. Слизнув каплю, незнакомка почти прижалась к Май, нежно погладила по голове, как маленького ребенка.
Артумиранс усмехнулась. Так же она думала и о судьбе, но ведь только что подсказала девчонке лучший исход из возможных. Хотелось бы, чтобы Звездочка воспользовалась ее советом, иначе быть беде.
Некоторые стали полноправными хозяевами целых областей. Будто в насмешку, они занимали территории и подчиняли себе людей, ослабленных после исчезновения Пожинающего. Хотели сказать, что пришло их время править. Больше не было бога, способного защитить человечество.
– У веры должна быть основа, и создать ее – не твоя работа. Всегда помни об этом. Помни, или мы встретимся здесь снова, но ты уже не будешь спать.
В тонких исковерканных чертах угадывалась женщина, вот только вместо губ был один тонкий разрез от уха до уха, чуть приоткрытый, обнаживший острые иглы змеиных зубов. Круглые желтые глаза смотрели на Май со странной смесью презрения и интереса.
Пальцы нащупали драгоценную ношу. Несколько бархатистых красных цветков кровавки.
От холода дрожали руки, хотя больше Май волновалась о Клаудии и их преследовательнице. Лиль – а это, несомненно, была она – четко дала понять, что из леса никто не уйдет. Рука метнулась к поясу, из груди вырвался вздох облегчения. То, что она умудрилась закрепить меч чуть ли не в полете – чудо.
