– Послушай, красавчик, – холодно произнесла она, – следи за своим языком! Не смей обвинять виолку в нечестности! Может я и жестока, как ты думаешь, и бездушна, но никогда не поступаю подло! Я знаю, что такое клетка, мой возлюбленный провёл в ней десять дней, и чуть не умер! Я никому не желаю пройти его путь… Я не подставляла тебя, просто забыла о засове. Я рассказала о клетке не для того, чтобы запугать, а чтобы предупредить. А теперь ступай к себе и, если кто-то снова забудет закрыть засов – сиди и не рыпайся. Госпожа Эльма сейчас больна, она потеряла друга, а оттого очень расстроена. Не серди её ещё больше. Не лезь на рожон – мой тебе добрый совет.
– Я понимаю, что тебе запрещено разговаривать со мной, но если ты скажешь мне, как чувствует себя госпожа Эльма, не думаю, что это будет нарушением приказа.
– Что ещё?
– Простите, сударыня… Эта женщина не виновата. Это я заставил её говорить. Если кто заслуживает наказания, то только я.
– Вы не закрыли дверь, и я подумал, что могу выйти… Я поступил неправильно?
– Я приму его, как должное… Твоё счастье, что ты не пошёл в другую сторону. Если бы тебя поймала стража, то твою «прогулку» расценили бы как побег, а госпожа не любит, когда её рабы бегут. Ты бы точно оказался в клетке на башне.
Лайта засмеялась.
– Как здоровье госпожи?
Рейнольд, молча наблюдавший эту сцену, вмешался в разговор:
– Извини, красавчик, но я не могу тебя наказать… Ты не мой раб.
– Милосердный воин похож на мясника, который, вместо того, чтобы снять с животного шкуру и продать мясо, отпускает его на волю. В конце концов, он разорится и умрёт с голода.
Из комнаты донёсся требовательный голос второй девушки, спрашивавший, кто там и что случилось. Лайта ответила на незнакомом языке, на котором они говорили прежде. Спустя минуту напряжённого молчания, девушка что-то коротко сказала. Лайта взяла Рейнольда за руку и потащила по коридору.
Больше декады Рейнольд провёл в одиночестве, не видя никого, кроме молчаливой служанки, приносившей поднос с едой три раза в день, да такого же немого раба, два раза в сутки убиравшего за ширмой в туалетном уголке. Он не пытался с ними заговаривать, зная, что они ему всё равно не ответят. Чтобы не сойти с ума от скуки, принц сочинял стихи, разучивал песни, играл на музыкальных инструментах. Рейнольд начинал ненавидеть эту женщину, которая обрекла его на муки одиночества. Лучше бы она отправила его в бараки для рабов, заставила тяжело работать и жить в грязи, зато он был бы среди людей, товарищей по несчастью, с которыми мог бы общаться. А в этой благоустроенной комнате, как одинокая птица в золотой клетке, которую кормят и холят, но не обращают на неё внимания.
