Сугубо финский попаданец III | страница 7



— Дебилы бля. Сгною на Колыме! Обыщите его.

— Дак, обыскали. Пистолет у вас, а ни документов, ни орденов.

Ещё бы, я как понял, что война, то по испанской привычке особисту все сдал, пускай в сейфе запрет, а то гореть или с парашютом прыгать, случиться все может, но документы целыми останутся. Следователь протопал мимо, скрипнул дверью и проорал в коридор:

— Кикнадзе!

— Чэго?

— Тут лётчик без документов, уже обработанный, подписывать начал. Шей его к делу по второй истребительной.

— Как фамилия?

— Хер его знает, документов то нет.

— А спросить?

Подняли, на табурет посадили, смотрю стоит Кикнадзе, карлик злобный.

— Твоё как фамилия?

Мычу, говорить то не могу.

— У него, чего? Челюсть сломана? Это ты его так?

— Нет, таким привезли.

— Ладно, сейчас разберёмся — и как заорёт — Лифшиц!

Появился Лифшиц, первый раз такого еврея вижу — рыжий, здоровый, голубые глаза навыкате, а в них пустота.

— Посмотри, что с ним.

— Челюсть выбита, сейчас вправлю. Голову подержи.

Снимает с себя ремень, вставляет мне в рот, чуть оттянул, что-то щёлкнуло и боль прошла.

— Говорить можешь?

— Вроде могу.

— Фамилия?

— Шестаков.

— Где командир?

— Улетел.

— Куда?

— Мне не докладывал, оставил мне свой самолёт и улетел на У-2.

— К немцам?

— Откуда я знаю?

— С этим все ясно. Лифшиц, доработай его и ко мне в кабинет. Будем делать заговор и шпионаж? Только в чью пользу?

— Кикнадзе, ты совсем дурак? Война с кем? С немцами. Вот и шей немцев.

Заволокли меня в другую комнатушку, пытаются на ноги поставить, а я падаю, нет, стоять я могу, но не хочу. Посадили на пол. Этот Лифшиц спрашивает:

— Подписывать будешь?

Молчу.

— Ладно, как хочешь.

Треснули чем-то по затылку, пока у меня "зайцы" перед глазами бегали, сунули один палец левой руки в дверь, около петель и дверь закрыли. Я опять отключился. Водой отлили.

— Подписывать будешь?

Молчу. На четвёртом пальце сказал, что подпишу. Подписал. Кинули в автозак с надписью "Хлеб" и повезли в Минск, в тюрьму. Сунули в камеру, там одни лётчики, тоже подписавшие. Несколько дней не трогали, потом слышу, с улицы стрельба, надзиратель говорит, что немцы к городу подошли. Нас во двор вывели, а там у стены трупов куча и взвод НКВД с автоматами, стоят, перекуривают. Нам покурить не предложили, тут крики, вопли. Во двор красноармейцы с винтовками вбегают, петлицы ВВС, за ними, при полном генеральском параде, но с ТТ в руках, заходит Паша Рычагов. НКВДешников оттеснили, нас под белы руки и в автобус. На аэродром примчались, а там "Дуглас" стоит, моторы уже прогреты, загрузили и в Москву, в госпиталь. Два месяца провалялся, рёбра поломанные срастались плохо, зубы выбитые заменили железными мостами, а криво сросшиеся пальцы, по новой ломать не дал.