— А кровь? — говорит Эрлин. — Что ты с ней сделал?
Хёнрир поджимает губы, долго смотрит ей в глаза.
— Я ударил её ножом.
«Зачем?» — глупый вопрос, Лес хочет крови, и в таком состоянии невозможно осознавать, что ты делаешь… Но отчего-то в этой истории ей видится подвох, что-то не так. Эрлин хочет понять, даже если придется задавать неудобные вопросы.
— Этим? — спрашивает она, кивает на ножны, пристегнутые к его ремню.
— Нет, — говорит Хёнрир. — Этот я в спальню не брал, оставил снаружи. Так, на всякий случай. У Лиль был свой. Когда я бросился на нее, она выхватила нож. Я отобрал и ударил её трижды, прежде чем очнулся.
Это все страшно, но…
— Она взяла нож с собой в спальню? — пытается понять Эрлин. — Где она прятала его? Под свадебным платьем? Зачем? Настолько не верила тебе?
— Я знаю, как это выглядит. Да, вначале я был в ужасе от того, что сделал с девушкой, которую любил, в ужасе от того, какая я тварь. Но потом, все же… Лиль говорила: это мать заставила её взять нож, защищаться, если что-то пойдет не так. Лиль не хотела, но мать очень настаивала. Да, я знаю, насколько это глупо. Хрупкая девушка с ножом никак не сможет защититься от меня, только еще больше спровоцирует тварь. Надо либо убивать наверняка, либо просто бежать, орать и звать на помощь, больше толку, — он замолкает ненадолго, тихо вздыхает. — Хель уверена, что это сделали специально, чтобы подставить меня.
Последние слова выходят глухо и хрипло, словно ему неудобно говорить такое.
Да ты был наивным влюбленным мальчишкой, Хёнрир, если повелся! Идиотом был, твою мать!
Подставили.
Теперь Эрлин тоже так думает. И даже подозревает, откуда это идет. И даже помнит, как её отец встречался с отцом Лиль… да, у них вполне могли быть свои дела, торговые, военные, как это обычно бывает. Тогда Эрлин и значения не придала…
— Значит Лиль научили, как пережать силовые нити и дали с собой нож? — говорит она.
Хёнрир морщится.
— Пережала, думаю, не она. И даже не потому, что я до сих пор так ей верю. У Лиль не хватило бы сил сделать это так резко, без подготовки, и так крепко сразу. Но для человека с сильным даром, для магии, стены не преграда. Достаточно находиться в соседней комнате.
— Твою мать, Хёнрир…
Он фыркает, тихо и устало.
— Надо сказать, что тому, кто это устроил, все почти удалось. Я безумно любил Лиль, и был в таком ужасе от того, как чуть сам не убил её, что хотел только сдохнуть и больше ничего. Нет, не до самоубийства, но почти перестал поддерживать щиты. Сдался. И за те два дня Лес успел вгрызться так глубоко, как никогда раньше. А потом пришла Хель, заперла дверь, села передо мной, сказала, что останется тут, рядом, а когда я окончательно превращусь в тварь, то убьет меня. Или я её, потому что без оружия у нее нет против меня никаких шансов. Ну и много еще чего сказала. Вправила мне мозги.
