Раньше, чем тот успел постучать. Но Шельда может услышать.
Эван открывает дверь.
— Шельда… — говорит он.
— Ты громко топаешь, — говорит она. Хотя Тьяден не слышал ни звука. — Проходи.
— Тьяден позвал меня, — говорит Эван, слегка неуверенно, словно Тьяден еще совсем ребенок и не имеет права приглашать гостей.
— Да, — говорит Шельда. — Поужинаешь с нами?
Эван кивает, заходит, садится за стол, на край лавки, так, словно ему все равно чуть-чуть неудобно.
— Ну как костыль? — говорит он Хёду. — Лучше швабры?
— Лучше, — соглашается Хёд.
— Я подумал, может пригодится, — говорит Эван. — У меня отец плотник, и братья, я в детстве помогал им. Пока в армию не подался. Я самый непутевый в семье, отец говорил, что может хоть военная дисциплина меня чему-то научит… Не научила. Но руки-то еще помнят.
Эван неуверенно улыбается.
Хёд кивает.
Шельда приносит кровяные колбаски на стол и тушеную капусту, пирог с луком.
Эван почти не ест, сидит задумчиво ковыряет в тарелке, хмурится. Шельда тоже не ест. И только Хёд, и глазом не успел моргнуть, как расправиться со своей тарелкой.
— А ты герой, — говорит Хёду Эван. — О тебе только все и говорят.
— Потому, что сломал одному придурку руку?
— Потому, что защитил девушку, — говорит Эван.
— Еще немного, и встану на путь истинный?
Эван фыркает, качает головой. Потом вздыхает, ерошит волосы на затылке, смотрит на Тьядена.
— А парень у тебя способный, Шельда. Все на лету схватывает. Ты бы его в город куда-нибудь, подмастерьем отдала, из него толк выйдет.
Тьядену и приятно, что его хвалят, и все же…
— Я буду воином, как мой отец! — твердо говорит он.
— А стоит ли? — говорит Эван. — Йорлинг ведет много войн, солдаты всегда нужны. Был бы жив твой отец, он пристроил бы тебя в хорошее место, сыну коменданта бы нашлось. А так… — он кривится. — Благородная война для благородных господ, все эти подвиги и слава… А таким, как мы достается кровь, грязь и гнилье… Ты не представляешь, что это такое, парень. Если руки из правильного места растут, не лучше ли заняться делом? Твой отец гордился бы тобой.
— Нет, — упрямо говорит Тьяден. — Ты обещал позаниматься со мной.
— Позанимаюсь, — соглашается Эван. — Разве я отказываюсь? Что знаю, и сколько успею. А ты, Тьяден, ведь не останешься здесь, в деревне, если воином хочешь стать? На юг уйдешь? Что думаешь дальше делать?
— Я… — Тьяден бросает взгляд на Шельду. — Не знаю пока.
Он ведь не может уйти один, без Шельды. А Шельда пока не говорит.
