— Хёд! — радостно кричит Тьяден с порога. — Я тебе костыль принес! Мы с Эваном сделали костыль!
Шельда сидит на стульчике на кухне, глаза красные… Но увидев Тьядена — встает.
— Надо закончить с ужином, — тихо говорит она. И еще что-то Хёду говорит, совсем тихо.
У Тьядена сердце болеть начинает, когда он видит ее такой.
— Что случилось, Шельда?
— Ничего, — говорит она, вытирает глаза, отворачивается. — Мы просто разговаривали. Я вспоминала прошлое.
— Отца, да?
— Да, — говорит Шельда. — Все хорошо. Иди, принеси сыр из погреба, потом умойся и порежь хлеб.
Тьяден бросает на Хёда быстрый взгляд. Все же, слезы Шельды он никому не готов простить. О чем?
Но Хёд сам стоит хмурый, задумчивый.
— Мы сделали костыль, — говорит Тьяден, подходит ближе. — Эван делал, но я помогал. Он мастер! Попробуй. Это должно быть удобнее, чем со шваброй.
— Спасибо, — говорит Хёд, протягивает руку.
Тьяден отдает ему.
Хёд отставляет швабру к стене, берет костыль, примериваясь, крутит его. Потом пытается опереться и сделать шаг. И еще один.
— Хм, — говорит он, — отлично! Не соскальзывает и крепче стоит. Так действительно удобнее.
— Вот видишь! Он мастер, я же говорю. Шельда, а я Эвана к нам на ужин позвал, ты же не против? — Тьяден вдруг слегка смущается. — Он меня сражаться обещал научить. Знаешь, как он дерется? Почти как отец.
Шельда улыбается. Правда, чуть снисходительно, как она умеет, и под ее взглядом Тьяден чувствует себя бестолковым мальчишкой. Отец учил его, а в деревне совсем не с кем…
— Конечно, пусть приходит, — говорит она.
И Тьяден бежит за сыром.
Потом режет хлеб, помогает Шельде накрыть на стол.
— О! — замечает вдруг, — а ты Хёду сапоги нашла!
— Да, — говорит Шельда, — не стоит ходить по улице босиком, там снег еще.
Тьяден смотрит… долго не может понять, что же смущает его. Не простые сапоги… высокие, черные, из мягкой, хорошо выделанной кожи… подошва крепкая, с небольшим каблуком для верховой езды… Всадник. Благородный господин?
— Хёд, это ведь твои сапоги? — говорит Тьяден.
— Да, — говорит он. — Шельда сказала, что нашли меня в них.
— А у тебя левый — веревкой привязан, — говорит Тьяден. — Он тебе велик? Сваливается с ноги?
Хёд весело фыркает.
— Ты внимательный парень! Но, боюсь, мне нечего ответить тебе. Думаешь, меня нашли в чужих сапогах?
— Или раньше нога у тебя больше была. Ты мог ходить?
— Кто знает, — говорит Хёд.
— Садись за стол, — говорит Шельда. И вдруг громко, — Эван! Не стой за порогом, заходи!
