Шельда, кажется, утирает слезы.
— У Оддни овца убежала, они пошли искать овцу и нашли тебя. Спустя неделю. И ты был еще жив. Притащили тебя в деревню. Что мне было делать?
— Одно движение руки, и я бы тихо умер у тебя на руках. Ну, либо не тихо, а в страшных муках, если бы это тебя больше порадовало. Почему нет?
— Прекрати! Хёнрир… я не знаю. Я много думала об этом. Когда Ильгар выдирал все свои нити из тебя, когда я увидела… Их было столько! Даже мертвую тварь такая плотная сеть разорвет, ничего не останется. Я не могла понять, как все это могло держаться в живом человеке. Как можно было оставаться живым, когда все это внутри…
— Такая сеть выросла не за один день. Почти двадцать восемь лет. Я сам удивляюсь, как смог продержаться столько, был уверен, что и до двадцати-то не доживу.
Он улыбается.
— Сила, которая в тебе, просто чудовищна, — говорит Шельда. — Ты же ведь понимаешь, что сила Ильгара, это не сила одного человека, это сила всей сети Леса, всех, кого он держит, из кого тянет магию, сила земли, в которую проросли его корни. Бесчисленные источники питают его. Ты, все эти годы, сопротивлялся ему в одиночку. Когда Ильгар начал рвать и выдергивать из тебя свои нити, он, неизбежно, начал рвать и твои, там все было переплетено настолько, что почти срослось… Там, где не мог выдернуть, Иль рвал свои нити, и, сворачиваясь, умирая, они ломали твои кости… Ты пытался сопротивляться, но боль оглушала тебя. И только так мы, вместе с Ильгаром, смогли справиться. Мы с ним — против тебя. Твою силу мы запечатали остатками твоей же сети. Рано или поздно эту печать сорвет. Я уже сейчас вижу, как магия просачивается, ты можешь восстанавливаться быстрее. Пусть пока еще не можешь тянуться к другим, но твоя защита уже развернулась и горит. И я никак не могу помешать. Потому что любое мое действие, любое касание — лишь усилит внутреннее сопротивление в тебе. Ты слишком привык сражаться с внешним давлением, это происходит само, неосознанно. И когда печать сорвет, мне даже представить страшно, что будет.
— И что ты собираешься делать? — говорит Хёнрир.
Шельда вздыхает.
— Я должна либо убить тебя сейчас, — говорит она, — либо позволить твоей силе вернуться. Но я еще не решила. Мне нужно понять, что ты за человек, Хёнрир, и каким станешь, если получишь свободу. Понять, что движет тобой.
— У тебя есть какой-то план?
— Да, — говорит она, на этот раз без слез, почти твердо. — Тварей нужно остановить. Это зашло слишком далеко.
