Сидит, растирает негнущиеся пальцы. Пока ходил по улице — замерз страшно. От холода Хёнрир, конечно, не помрет, и даже не заболеет, но зубы стучат все равно. Если и правда решит пойти в Лес, надо что-нибудь потеплее с собой захватить, хоть одеяло. Днем-то еще солнышко, а ночью мороз, та капля магии, которая осталась — не справится.
Понять бы, как правильно поступить.
Дождаться — кажется самым разумным. Но как с ним поступят свои? Примут или решат довести дело до конца? Отсроченный смертный приговор все еще висит на нем? Или это он и был? Нет, слабо верится…
И если примут… Ему вернуться?
Самое главное, Хёнрир не уверен, что хочет вернуть все, как было. Вернуть Лес внутри. Потому что если не вернется магия, Лес просто убьет его, очень быстро превратит в тварь, защищаться нечем. Если вернется…
На самом деле, самое разумное, уйти отсюда подальше, куда-нибудь вглубь Йорлинга, он ведь теперь свободен и может идти куда хочет… так, чтобы Лес не достал его. И подождать. Немного силы осталось, а значит, есть надежда, что все восстановится, сила не может уйти в никуда. Пусть не сразу… Месяц, год… Тогда он мог бы восстановить и зрение и ногу сам и больше не зависеть ни от кого. Тогда он мог бы действовать.
Потому что сейчас Хёнрир беспомощен.
Но и ждать он не может тоже. Слишком много времени прошло.
Эрлин там… Ему нужно знать — как она. И если с ней тоже что-то случилось…
Хоть на стену лезь…
Он никак не может сидеть и ждать, каким бы разумным и правильным это ни казалось.
— Твои сапоги! — в голосе Шельды отчетливо слышна обида и злость.
Она ставит что-то перед Хёнриром. Он протягивает руку… и правда. Его сапоги.
— Спасибо.
Такое чувство, что Шельда едва ли не всхлипывает.
— Могу и все остальное отдать, твоя одежда у меня.
— Отдай, — соглашается он. — Но я пока надевать не буду, пусть полежит. Иначе возникнут вопросы.
— Хорошо, — говорит Шельда.
Она приносит… Аккуратно сложенное, чистое. Хёнрир прячет все под матрас. Когда понадобится и он соберется уйти — пусть будет под рукой.
Если полностью переодеться в свое, это будет слишком заметно, слишком очевидно — откуда он. Пока рано… Сапоги не так бросаются в глаза, как черный дублет, расшитый серебром.
