— Глупости говоришь, — отмахнулся Роман Андреевич.
— А вот и не глупости! Соседка этой бабушки инвалид, она вырезает из скатертей неповрежденные места, обвязывает крючком, и получаются салфетки. А потом она их продает.
Роман Андреевич почесал затылок:
— Ладно, поезжай…
— Дедуля! — Аня обняла Романа Андреевича. — Ты самый лучший дедушка на свете!
Весь вечер у нее было приподнятое настроение — она терпеть не могла ненужные вещи, они были все равно что ненужные люди. Те, что приходят в гости к ее матери и отчиму, жрут, пьют, блюют, отнимают чужое время, остаются ночевать и занимают диван, а Аня спит в кухне на надувном матраце. Люди эти меняются — одни тихо исчезают, с другими мать и отчим ссорятся и гонят их из дома, а вместо них приходят новые. Такие же. Вот бы вышвырнуть всех этих гостей, чтобы приходили другие, добрые, непьющие… Неужели после каникул она снова увидит стеклянно-ртутные глаза, застывшие лица, оживающие исключительно после третьей рюмки, да и то ненадолго — до пятой, чтобы потом превратиться в неподвижные маски? Неужели снова услышит голоса, прорезающиеся тоже исключительно после третьей рюмки. Конечно. Но это будет потом, а сейчас Ане хорошо, и Женьке тоже. Сейчас утро девочки начинается с улыбки брата… Ей нравится смотреть, как он просыпается — распахивает синие большущие глазищи, тут же с любопытством оглядывается, будто впервые видит комнату, окно, ковер, и улыбается. Дома Женя так не улыбался. Аня вставала раньше брата, и, чем бы она ни занималась, была в доме или во дворе, она чувствовала приближение этой минуты и входила в комнату за несколько секунд до пробуждения малыша.
— Доброе утро, Неня! — восклицала она — так Женька называл себя, когда начал говорить. И, пока брат зевал и кулачками протирал глазки, раздвигала плотные шторы, впуская в комнату утренние лучи. — Солнышко мое! — Аня смеялась и шла к постельке поцеловать Женьку, а он тянул к ней ручки.
Так было каждое утро. А однажды Аня прижала к себе брата, тепленького, пахнущего молоком и беззаботностью, и сказала:
— Я люблю тебя, я так тебя люблю!..
И Женька вдруг перестал вертеть головой и посмотрел ей в глаза. Посмотрел так пристально и удивленно, что по телу Ани пробежали мурашки. Ее сердце окатило волной нежности, и девочка, скрывая слезы, отвернулась, а Женька обнял ее и уткнулся носиком в плечо.
— Аня, — сказал он, поднял голову, посмотрел на сестру и снова уткнулся ей в плечо. И так несколько раз. И каждый раз Женя прижимался к ней все крепче.
