Спустившись на девять пролетов вниз, он толкнул железную дверь подъезда. Та поддалась неохотно и, приоткрывшись на пару ладоней, как будто во что-то уперлась. Игнатиус толкнул плечом, и дверь со скрежетом подалась еще на пару сантиметров. Стараясь не пораниться о тронутый ржавчиной край, он протиснулся в щель. И в тот же момент влажный воздух сгустился, стал вязким, рука Игнатиуса, протянутая вперед, наткнулась на плотную прозрачную стену. Это не было нападением, скорее — защитой, вот только чьей? Игнатиус всмотрелся в дождливый сумрак и увидел женщину под деревом и девушку лет шестнадцати. И если вокруг первой колебалось желтоватое сияние, которое он видел еще с крыши, то вокруг девушки не было ничего, пусто, как будто по улице шел светловолосый манекен, мокрый до нитки.
Игнатиус вглядывался в девушку так пристально, что она, видимо, почувствовала это, и поспешила к ближайшему подъезду, но, прежде чем она скрылась, в глазах его на мгновение вспыхнуло пламя. Игнатиус взмахнул рукой, срывая невидимый покров, и в тот же миг вокруг девушки засиял бело-голубой свет. Но дверь подъезда захлопнулась, и улицу снова затопила полутьма.
Верховный Хранитель не верил своим глазам. Уже несколько веков он не видел душу седьмой ступени.
Воздух вокруг Игнатиуса взметнулся вихрем, и только тут он заметил посреди детской площадки с единственными сломанными качелями дворника в грязной спецовке и с метлой. Несмотря на поздний час и дождь, дворник усердно мел вытоптанный пятачок земли. И чем сильнее были взмахи метлой, тем яростнее становились порывы ветра, бьющие Игнатиуса в лицо.
— Этот вечер преподносит сюрпризы, — проворчал Хранитель.
Он попытался мысленно коснуться дворника, понять, что это за человек, увидеть его свечение. Но наткнулся на сплошную, монолитную бесцветную силу, нерасщепляемую, без желаний и мыслей, сгусток энергии — древней, грубой и бездумной.
Метла, чиркая, сделала еще несколько взмахов, а потом дворник с силой стукнул ею о землю, и ветер начал закручиваться вокруг Игнатиуса, грозя задушить сыростью, лез в ноздри и рот, мешал дышать.
Сжав тонкие губы, Игнатиус взмахнул рукой, призывая пламя, которое должно было разметать невидимые стены, но они оказались прочнее камня.
Если бы кто-то в эту минуту проходил мимо, он стал бы свидетелем того, как вокруг черного силуэта бушует пламя, пытаясь вырваться из прозрачных, ограничивающих его, стен. Но никого, кроме дворника с остекленевшим взглядом и мужчины в огненных клубах, не было. Исчезла даже одинокая женщина с букетом цветов.
