— Пррризррраки рррредко прррривязываются, — пояснил он, — но зато крррепко! Каррр!
С той поры, в нашем доме поселился призрачный сыч, которого я назвала Ух (это единственный звук, который он мог произносить вслух).
Еще с неба я приметила старосту деревни Гремячево. Странно… на днях у меня был, снадобьями закупался. Чего ж еще раз пожаловал?
ГЛАВА 2. ОДЕРЖИМЫЙ ХУДОЖНИК
— Зачем пожаловал? — не здороваясь процедила я, приземляясь за спиной незваного гостя.
Староста Юстас вздрогнул и обернулся. Белое, словно мел, лицо выпученные глаза и синие искусанные в кровь губы, заверили меня, что дело плохо.
— Матушка-ведьма, — упал на колени мужичок, — не дай пропасть…
Вот так поворот… Это что же такое могло случится, чтобы такой мужчина в моих ногах валялся.
Староста Юстас уже двадцать лет занимал свой нелегкий пост. Всю жизнь прожил в одной деревне и лишь по особой надобности выбирался в город. А как сын его, Олеус, подрос, так и вовсе переложил все поездки на плечи приемника.
Бабушка с Юстасом дела вела осторожно. Не по нраву он был ей… Много норова была в мужике, да мало дела. В деревнях ведь сила мужика в ручной работе заключается, а этот больше хитростью да умом брал.
Помню, как только я без бабушки осталась, Юстас первый явился на мой порог и предложил перебраться в его деревню. Ушлый мужик тут же предложил мне контракт на ведьминскую опеку Гремячево взамен на покровительство и немалый продуктовый набор. Чего таить, мне обещали дом со двором, корову, птиц и все, что только пожелаю.
Предложение было лестное, но не заинтересовало вольную ведьму.
Три для староста Юстас обивал мой порог, пока я не пригрозила ему бородавками и геморроем.
Тогда мужик выпросил наладить поставку некоторых лечебных снадобий для деревни, ведь лекарей в Гремячево отродясь не бывало. На это я согласилась, но с условием, что кроме старосты ко мне из деревенских никто носа совать не станет.
Конечно, староста пообещал, побожился, но… все не впрок. Народ окольными путями, тайком стал ко мне на огонек заглядывать.
— Ну, проходи, коль пришел, — вздохнула я, отпирая свою избушку.
В доме было тепло и уютно. Осип Никифорович всегда следил за этим.
Юстас так и вполз на мой порог на коленках, комкая в руках свою потрепанную шляпу.
— Нечего мне полы обтирать, — фыркнула я, — садись за стол.
Юстас тяжело поднялся и выполнил мою просьбу.
Ох, не нравится мне это…
— Осип Никифорович, — тайком обратилась я к домовому, — налей-ка гостю отвару из пустырника.
