Вместо физической боли, я испытывала не с чем не сравнимые волны стыда за его откровенный взгляд и прикосновения. Но только вот стыд, как мне показалось, его совершенно не волновал, и, опускаясь обратно на стул, он щелкнул пальцами, и тарелка между нами исчезла, позволяя придвинуть меня ближе к краю, что он и сделал.
— Ты неплохо смотришься на моем столе. Мне даже понравилась твоя компания. Может почаще будем ужинать вот так? — Продолжая издеваться надо мной, спросил он. — Поставь пятки на стол.
Выполнив команду, я почувствовала себя еще хуже, чем раньше.
Теперь я не только сидела перед ним голая, но и откровенно демонстрировала себя, едва ли на расстоянии вытянутой руки от его голого живота. Мужчина задышал не спокойнее, но при этом продолжал ухмыляться, бросая взгляды то в мое горящее от стыда лицо, то вниз.
— Поласкай себя.
Даже не смотря на отданный приказ, я продолжала сидеть, не двигаясь, сама удивляясь от этого не меньше чем он.
— Поласкай себя! — Повторил он громче, но ничего не изменилось. Я сидела так же прямо и удивленно смотрела вниз, на его лицо.
Это то, что называют греховной красотой.
Он был слишком хорош, для всего сущего, разве что слишком заросший, и густая щетина уже походила на бороду, и я не могла заставить себя прекратить смотреть, пока не прослушала заданный вопрос и не столкнулась с ним взглядом:
— Я спросил: ты ласкала себя когда-нибудь? — Прокручивая в голове все, что со мной происходило, я судорожно вспоминала, хвалила ли я себя когда-нибудь, но на ум ничего не приходило, и я отрицательно помотала головой. — Никогда? — Я еще раз мотнула головой. — Чертовски интересно. Дай руку.
Протянув к нему дрожащую ладонь, я только охнула, когда он поднялся и прижал ее к своей крепкой груди, медленно ведя вниз, прямо по всем мышцам что украшали его тело. Он наблюдал за мной чуть прищуренным взглядом, и изучал реакцию, которой практически не было, за исключением подрагивающих пальцев.
Холодный. Нет, не совсем. Скорее прохладный, будто он вышел на воздух сразу после купания, и ветер остудил воду на его коже, понижая ее температуру. Только вот стука сердца я так и не услышала, словно его у него попросту нет, и нечему биться под ребрами разгоняя кровь по венам.
— Что-нибудь чувствуешь?
— Ты… холодный… — Выдохнула я, когда пальцы уже опустились вниз и скользнули ниже мужского пупка.
— И все? — Изумленно спросил он, поднимая темные брови.
— И все.
Отбросил мою руку как плеть, и, уперев ладони по разные стороны моих ног, наклонился ближе, едва ли не касаясь моих губ своими.
