Она взяла у Михаила молоко, отдала пустую крынку и вышла на терраску, кутаясь в платок. Дверь она захлопнула прямо перед носом мужа.
— Иди в дом, тебе нельзя студиться, — мрачно пробурчал Михаил.
— Да пойду, пойду… Миш, извини. Я не ждала его сегодня.
— Чего извиняться-то? Муж все-таки. Я так понимаю, выставлять его за дверь уже не надо?
Маруся отрицательно покачала головой. Михаил кивнул и отправился восвояси.
Маша плохо себя понимала, и такое происходило с ней впервые. Беременность ли тому виной, измена Толика или сосед Миша? Неизвестно, потому как разобраться в собственных чувствах сложно.
С Колей все предельно просто, она всегда четко знала, что он — друг. И даже если бы он не был геем, в ее отношении к нему ничего не изменилось бы.
С Толиком до определенного момента тоже проблем не возникало. Он — муж, у них семья. Правда, привычка и удобства заменили им обоим любовь. Если она, эта любовь, вообще существует.
А что тогда Маша испытывает по отношению к Михаилу? Это что, похоть и инстинкты?
Вопросов становилось все больше, а искать ответы одной было невыносимо. Еще и простуда истрепала так, что пришлось отложить и работу, и остальные дела. Она и с готовкой справлялась еле-еле, лишь потому, что отблагодарить Михаила за заботу больше ничем не могла.
Одно Маша понимала наверняка — спрятаться не удастся. Беременная или нет, но она взрослая женщина, и должна что-то решить. Как минимум — нормально поговорить с Михаилом о том, что волнует их обоих.
На ужин Маша приготовила гуляш и испекла печенье. Она перекладывала в корзинку последнюю партию с противня, когда услышала, как позади хлопнула дверь.
— Миш, мой руки и садись за стол, — сказала она, не оборачиваясь.
— Привет, жена. — Маша вздрогнула от неожиданности, голос Толика она не перепутала бы ни каким другим. — А меня покормишь с дороги? Пахнет вкусно. Я уж стосковался по твоей стряпне.
— А что, медсестрички готовить не умеют? — поинтересовалась Маша. — Или они удовлетворяют другой голод?
— Медсестрички многое умеют, — не моргнув глазом, ответил Толик. — Только ты у меня особенная.
Маша фыркнула.
— Так мне зайти можно? Или заставишь в машине ночевать?
— Кстати! Ты чего приперся на ночь глядя? Мы договаривались созвониться, я обещала подумать, но не более того.
— Что, планы нарушил? — Толик разулся у порога и уселся на табурет. — Маш, а Маш… Переспала б ты уже с соседом, да успокоилась, а?
Она чуть не задохнулась от негодования и поискала глазами что-нибудь тяжелое. Хотелось треснуть Толика по голове, да так, чтобы у него искры из глаз посыпались.
