«Мезеня, я нашел твою жену в медвежьей яме», — знал Шмель, что летит, стирая лапы, его друг сюда.
Через недолгое время у ямы стояли три рослых чернявых мужчины с ужасом глядя на дно. Осторожно спустились вниз Зуб и Мезеня. Они придерживали с двух сторон бесчувственное тело молодой женщины, снимая ее ногу с кола. Потом Зуб подставил под друга спину, чтобы тот мог встать на нее и передать жену Шмелю. Принял он на руки жену друга, а там и они сами выбрались из ямы.
— Кто ж такое сотворить мог? — тихо произнес ошеломленный Зуб.
— Только тот, кому она перешла дорогу, — прорычал Шмель, — Цветане. На ней ее запах остался.
— Судить будем, — сквозь зубы процедил Мезеня, хотя ему сейчас хотелось разорвать ту, кто стал хуже врага.
Он снова стал волком, Зуб аккуратно привязал портами к его спине еле живую Зейду, быстро трогаясь в становище.
Мара только охнуть успела, как едва ли не с треском отворилась дверь в дом и вбежал сын с женой на спине. Охнула Мара, увидев бесчувственную невестку. Тут же зашли Шмель с Зубом, отвязали ее от волка, положив на лавку.
— В медвежьей яме нашли, — пояснил Шмель.
Мара старалась сдержать жалость при виде невестки, собирая всю силу. Выгнала чужих мужчин, послав их за Купавой, что всегда помогала Маре в тяжелых случаях, а сыну приказала отнесть жену в баню, положить на белую простыню.
— Чем мне помочь вам?
— Найди виноватого, — серьезно ответила Мара.
Мезеня кивнул и вышел, захватив с собой сарафан жены. За дверью его ждали друзья. Они все слышали.
— Если нужно, то я смогу при всех подтвердить, — мрачно проговорил Шмель.
— Спасибо, друг, — Мезеня благодарно положил руку на плечо Шмеля. — Пойдем в дом к Цветане.
Дора издали увидела в окно, что к ним идут гости. Она ждала их, зная, что что-нибудь все равно выдаст дочь. Гости вошли без стука, едва ли не с ноги распахнув дверь. Женщина выпрямилась, удивленно улыбнулась, направившись к мужчинам.
— Какая честь — вожак пришел в наш дом.
— Где муж и дочь, Дора? — хмуро спросил Мезеня.
В этот момент из комнаты выпорхнула сияющая Цветана. Ее глаза горели счастьем, ведь он сам пришел к ней, да еще и с товарищами, не иначе свататься? Но вожак бросил к ее ногам окровавленный сарафан жены.
— На нем твой запах, — словно приговор, произнес он.
Побледнела белее полотна девица, только не увидел он в ее глазах ни капли раскаяния. Не стала она заламывать перед вожаком руки, прося помиловать, злобой горели черные глаза. Задышала она часто, прерывисто, переводя взгляд то на изорванный сарафан, то на вожака стаи.
