— И я не поеду. Лёши опять нет. Куда я без него?
— Может, и переживём тут. Бабы мы с тобой. Не реви. Кто знает, что будет, а мы переживём.
Лёша не вернулся и на следующий день.
Утром, бессмысленно глядя в окно, Лариса услышала шум. Не враз, но она распахнула створки: в воздухе висело гудение вертолета и чей-то голос неразборчиво вещал в рупор.
Лариса догадалась включить радио и, разобрав текст, бросилась к бабке Вере.
Дверь была отперта. Не успев удивиться, Лариса вбежала на кухню. Там громко орало радио, а бабка, держась одной рукой за подлокотник инвалидного кресла, другой — трепала за волосы Верку-беспутную.
Лариса закричала с порога:
— Вера, что ты!
Бабка оттолкнула Верку и тяжело развернулась к соседке.
— Уезжать надо, слышишь? Всех вывозят, газом травить будут! — она дико глянула на Верку. — А эта, пустоголовая, брюхатая от твоего Лёшки! Дитё у нее будет, слышишь? Брюхатая она! Брюхатая! — орала бабка. И, склонившись под белой полоской радио, навзрыд плакала Верка.
В окно почему-то постучали.
Лариса, тяжело опершись на подоконник, высунулась и поняла, что стучат не в их, а в самое нижнее окно. Стучит маленькая пестрая старушонка. Стучит и машет. А она, не замечая слез, всё плачет и плачет.
