Разговаривая сама с собой, прислоняюсь к стене и бормочу:
— О, Боже милостивый. Да.
Сглатываю, вздыхаю и возвращаюсь в квартиру, чувствуя себя немного лучше.
Или, по крайней мере, притворяюсь, что это так.
Макс
Бедняжка Елена.
Она выглядела не очень хорошо. Я имею в виду, она выглядела красиво, но казалась немного не в себе. Даже слепой мог бы увидеть, насколько девушка хорошенькая. Густые каштановые волосы почти касались ее талии. Ярко-зеленые глаза, которые даже ярче, чем у Нат, и длинные черные ресницы, делающее ее глаза огромными. Дерзкие сиськи, и лучше всего…
Задница.
Черт бы меня побрал прямо сейчас.
Девушка чувствует себя дерьмово, а я смотрю на ее упругий круглый персик. Я плохой, очень плохой человек.
Теперь, когда я думаю об этом, «хорошенькая» — недостаточно сильное слово для нее. «Ошеломляющая» может быть достаточно близко, но даже это звучит слишком плоско, чтобы использовать для кого-то, кто окружен светом. Она буквально светится, когда улыбается. Что заставляет меня задуматься, почему я никогда не замечал ее раньше.
Пиццу доставляют вскоре после ее ухода, и мне нужно пиво.
— Пиво? – кричу я.
Все парни поднимают руки. Я иду на кухню, где Нат готовит салат к пицце. Открываю холодильник и достаю четыре бутылки пива. Когда выпрямляюсь, говорю ей:
— Схожу в соседнюю квартиру, узнаю, не хочет ли Елена кусочек.
Нат напрягается и долго молчит. Наконец она произносит:
— Думаю, не стоит.
Я пожимаю плечами.
— Почему? Она твоя сестра. И она не очень хорошо себя чувствует. — Я делаю паузу, прежде чем добавить: — Она классная.
Она издает сдавленный звук, прежде чем попытаться связать слова вместе.
— Ну, просто она... э-э... она, ну... — она съеживается, прежде чем объяснить очень-очень медленно, — она не самая большая твоя поклонница, Макс.
Воздух со свистом вырывается из моего рта. Я не понимаю. Такого со мной еще никогда не случалось. Моргаю, глядя на нее, прежде чем спросить:
— Что?
Нат продолжает возиться на кухне.
— Сама в шоке. Это очень странно. Иногда я не могу поверить, что мы родственники.
Я все еще в шоке.
— Но почему? — в замешательстве спрашиваю я.
Она пожимает плечом.
— Ну, она говорит, что ты все время флиртуешь.
Какого черта?
— Я холостяк! Мне позволено флиртовать! — бормочу я, защищаясь.
— Кому ты это рассказываешь.
У меня отвисает челюсть. Я не могу понять, что мне говорят.
— Тогда почему?
Нат поворачивается и подходит ко мне с выражением сочувствия на лице.
— Иногда люди не любят других людей, и им не нужна причина. Так случается, дорогой.
