— Внимание, курсант, — раздался в наушниках спокойный мужской голос, отменив собой все помехи. Кто это? — Открой глаза и отведи от себя ручку до упора. До белой черты. Видишь ее на приборной доске?
Я кивнула невидимому советчику. Его равнодушная уверенность трезвила, как холодная минералка. Я сделала, как он сказал.
— Теперь прибавь газу и выравнивайся. Молодец, курсант, — мне послышалась улыбка в конце фразы.
Голос пропал в яростном шуме эфира. Гроза совсем близко. Я выставила рули. Порадовалась за себя мрачновато: до морской воды оставалось совсем чуть. Залив волновался баллов на шесть-семь. Закатное небо пылало красным. Берег в другой стороне. Я вывела машину на обратный курс, и отправилась домой получать по заслугам. Больше меня не укачивало.
— Покажи, — завистливо вздыхая, Изя поднял пропитанную хлоргексидином тряпку с моего левого плеча. Цокнул языком: — вот именно из-за таких вещей я полжизни мечтал стать летчиком.
Имперский сокол, расправив хищно крылья, вцепился в щит с эмблемой Летной школы. Под ним перевязанные георгиевской лентой скрестились казачья шашка и рыцарский меч — символы пограничной службы. Тату-инициация курсанта Школы, преодолевшего Первый вылет. Интересно, тот бедолага, что свалился в Залив, сделал ее себе? Или плачет, в уголок забившись от позора?
— Знаешь, почему наколка у погранцов гораздо круче, чем у Третьей эскадрильи, у них там всего лишь кирка с пожарным брандспойтом под щитом, а у вас целая история? — авторитетно заявил мой друг. Прикрыл обратно воспаленную кожу. — Это потому, что наше уважаемое учебное заведение создавалось Пограничным ведомством, и Первая эскадрилья всегда здесь на особом положении. Посмотри, Ленька, какая теперь у тебя комната! Гранд отель отдыхает. Не то, что бывший твой пенал в половину окна за шкафом. Какой-то ты зеленый весь. Больно?
— Да так себе, терпимо, — пожала я плечами. Боли особо не чувствовала, только озноб. Принимать жаропонижающее не хотелось. На душе стояла кислая хмарь. Разговаривать не хотелось. Совсем не так я представляла себе этот день.
Когда я приземлилась, то поняла, что руками не управляю. Тупо сжимаю джойстик и желтый рычаг газа, отклеиться не могу. Мотор замолчал и винт замер. Механик громко барабанил в синее стекло фонаря. Делал резкий жест, мол, защелку подними. Я кивнула и заставила себя.
Примчались близнецы. Чуть ли не на руках потащили к палатке начальства. Ветер поддавал нам в спины для скорости шумно и зло. Братья кричали одновременно:
