— Обойдешься! — прошипела я.
Что-то звонко лопнуло в измученной мне. Струна? Хватит!
Я опомнилась запоздало. Это мужской мир. Мужские секреты и такие же разборки. Девушке следует крепко приглядывать за собой. Чтобы выжить.
Поставила аккуратно тарелочку на стол. Сложила на нее хлебушек, три котлетки, стакан с чаем, взяла и пошла к выходу.
— Простите, — попросила я женщину в белом колпаке. — я заплачу.
— Не надо. Я сам, — раздался глуховатый голос за моей спиной. Очень близко.
Я не стала оборачиваться. Пошла со своей едой в гости к Изе. Рядом с ним мне как-то проще страдалось.
— Юнкергрубер уволок вашу клетку в свои закрома. Для научных изысканий, видимо, — сообщил Кацман. Зрел с исследовательским чувством, как я хозяйничаю в его апартаментах.
Ха! Один только Неназываемый знает, какой по счету внук вездесущего герра Шен-Зона обитал здесь, в захламленной, прокуренной комнатке первого этажа метеокорпуса. Только-то шикарного здесь: личный сортир и душевая кабина размером с мышеловку. Наша с бароном пресловутая клетка смотрелась бы тут бизнес-классом. Я налила воду в пластиковый чайник прямо из лейки душа.
— Почему ты Герш? — я проигнорировала слова Изи про клетку. Не хочу! Тупо надоело.
— Потому что, — Изя отобрал у меня желтый чайник. Разгреб скромный участок на большом столе, сдвинув плотнее комки исчерканных листов в клетку, зачитанные книжки, бумажные схемы, глянцевые порно журналы, планшет и ноутбук. Откопал кругляк электрической платформы и включил в сеть. — Ты голодный? Как всегда.
— Я не хочу есть, — я выхватила яркий буклет с голой красоткой. Ее неземной бюст поражал прямо в печень. Ну или в пах. Кому как.
— Везет тебе, жрешь-не жрешь, все равно тощий, как хворостина, — завистливо пропыхтел Изя. Выудил и сунул за щеку соленый крекер из огромной красной жестянки. Плевал на мой вопрос о семье так же вежливо, как я на тему с Юнкером.
Он хрумкал печеньем, я обследовала закоулки мужского интереса в глянцевом печатном изложении. Сиськи сплошь и рядом. Фотографов грудью не докормили, что ли?
— Он меня вызывал к себе. Спрашивал, — толстяк вернулся к теме. Все же секрет спасения комэска крепко держит его на крючке. Исследовательский тип сознания. Любопытный, жуть. Или ловкий миляга Юнкер подцепил его за живое для общего интереса? Или у меня паранойя?
— Чо хотел? — спросила я и перестала слушать.
Чай остыл. Темный, как венозная кровь, портвейн красил стекло стаканов в вишневое. Котлеты с хлебом съел Изя. Я валялась на коротком диванчике у окна и рассматривала неопрятный, в желтых никотиновых пятнах потолок. Сплевывала табачные крошки с нижней губы, как когда-то. Изина черута воняла страшно. Я не курила четыре года. Я ненавижу страдать!
