На стоянке для транспорта руководства Школы мирно пасся древний «У-два». Его плоскости, обтянутые камуфляжной тканью, неплохо маскировали аппарат. Алые звезды зацепили край сознания, иначе я легко прошла бы мимо.
— А это чей биплан?
— Это любимец начальника Школы. Коллекционный экземпляр. Почему ты остановился, Леня? Пошли, спать пора.
— Он на ходу, не знаешь?
— Обязательно! Вот будет Первый вылет через неделю, сам увидишь, что на нем выделывает бригадир. Если он будет, конечно, ваш вылет…
Изя что-то еще говорил, рассуждал о жизни Школы после гибели комэска. Я не слушала. Я думала.
Никто в этой Вселенной не знает, что там. По другую сторону Круга. Никто не вернулся назад. А если таковые выжили, то помалкивают в тряпочку. Ибо «Святая Каталина» не отказывает в гостеприимстве никому. Звездных странников она обожает с особым пристрастием.
Вот чую я: не надо соваться в кольцо на биплане. Расстояние от серебристого пятна Входа до белесого песчаного берега слишком маленькое, не отвернуть. Или получится? Или пролечу насквозь и врежусь в гору? По всему выходило, что нырять в Круг перехода проще одной, без техники. Прыгну ласточкой с фанерной плоскости «У-два». Получится — вылечу за Грань. Не выйдет, упаду в море и при благоприятном раскладе через полчаса выберусь на сушу и лягу спать в родную постель. Так нужен мне помощник? Или обойдусь? Никого из своих я привлечь не могу. Все они в лазарете под черным оком Юнкергрубера. Как довериться этому болтливому повелителю погоды? Да он застучит меня Юнкеру раньше, чем я в кольцо попаду. А Кей-Мерер пусть сдохнет? Или из него уже сварили суп? Или продали на расплод? На кой он вообще мне сдался, этот солдафон-садист?
Влажно-черный ветер с Залива шевелил мои отросшие кудри на затылке. Тыкался в ладони и под коленки ласковым щенком. Кольцо перехода переливалось, подмигивая. Неназываемый! Ладно.
— Послушай, Изя, — прервала я третью по счету версию похорон барона в исполнении соратника, — а слабо тебе угнать это чудо?
На удивление, Кацман замолчал. Поскреб в спутанных волосах грязной пятерней. Сунул в рот уголок воротника, обошел машину кругом. Потом резко крутанул лопасти винта. Ничего. Спросил, не оборачиваясь:
— У тебя есть план?
— А у тебя есть честное слово? — я решилась. Пора.
— Есть. Ты веришь в честь, курсант? — мужчина не оборачивался. Со стороны, наверное, казалось, что он разговаривает с пропеллером.
— Верю, — ответила я. Четыре года назад Андрей мне объяснил, что она существует. — Дай мне честное слово, Израэль Герш, что все, что случится сегодня, останется между нами.
