Ща! Че-то забыла мяукнуть блондинчику на прощание? Я оскалила зубы в улыбке.
— Погиб мой барон, — я резко махнула головой вниз. Всхлипнула. Горе. — Пал смертью храбрых, тетенька.
— Как пал? Какая я тебе тетенька! Я баронесса! Ты че городишь, недоносок! Куда это он погиб? — в поворотах собственной стилистики огорошилась дама.
— Туда! — не стала я перечить. Махнула горестно рукой на дверь ателье. — Туда погиб.
— Куда туда, тупица! Ты себя слышишь! Куда туда? — молодая женщина, собирая складки пышного платья, решилась в изумлении покинуть авто.
— Так туда! Тудее некуда! И я вам не солдат! — призналась я и сбежала за родимый вранглер на всякий случай.
Смешно! Потный ужас рейдерских проверок отпустил. Я задышала полной грудью. Простоватое личико баронессы делало розовым ротиком милое колечко. Чудно!
— Ублюдок! Как смеешь! — высокая простота выражений сановной дамы лишила меня куртуазности окончательно. Несло.
— Там и валяется твой барон, иди подбери, шалава! Где тебя откопали, дура? На какой помойке? — я нахально облизала губы и свистнула пацански оглушительно. Показала пыхтящей дурочке средний палец.
— Да как ты смеешь, подзаборник! Ты как ко мне обращаться должен! На колени! Да ты!.. Да я!..
Она подобрала юбки и понеслась ко мне. Плевалась народными перлами и тянула скрюченные пальцы в алых перчатках. До морды моей дотянуться мечтала. Я выслушала все рекомендации от девушки с мясного или рыбного рядов. Сколько новых слов узнала! Крайне познавательно! Мы бегали азартно и весело восьмерками между пафосных машин. Мамуля Максимуса Кей-Мерера смотрелась эпично в ало-черном антураже. Метлы ей серьезно не хватало. Потом бедняжка зацепилась за сверкающую железку от астон-мартина и упала. Сломала каблук. Я догнала ее по кругу и хотела дать доброго пинка под пухлый зад. Как удержалась, не понимаю. Красавица раскапустилась кружевными юбками на тротуаре и рыдала в три ручья. Я хохотала, как сумасшедшая, сидя на капоте джипа. Икала от счастья.
— Что происходит? — ледяной вопрос комэска вернул действительность на место. Блондин сделал два шага и подал руку даме. Та вцепилась мертво. Я видела, как дрогнули его губы в досаде. — Курсант Петров!
Мадам Кей-Мерер не дала мне шанса. Пока я дышала носом, пытаясь угомонить смеховую икоту, женщина вдруг сделалась нежной и беззащитной. Придыханным голосом докладывала дорогому как бы сыночку мои преступления. Самое малое, что мне грозило в итоге рассказа — это смертная казнь колесованием.
