Полились хлюпающие звуки, но на поцелуи не тянули. Похоже, малютка все-таки расплакалась. Плетя бархатным тембром всю эту сладкую чушь, блестящие сапоги выставили мокрые балетки вон.
Кей-Мерер сделал два шага и уселся на кровать.
— Вылезай! — он улыбался. Белая сирень.
— Не хочу, — я вытерла вспотевшие ладони о собственные штаны. Не вылезу.
— Вылезай, я сказал! И доложи, что ты там делаешь! — Кей-Мерер раздавал приказы, как жил.
— Пошел в жопу! Ты мне больше не командир! — с мстительным удовольствием высказалась я.
Барон вскочил на ноги, за долю секунды поставил на бок тяжеленую койку и вздернул меня на ноги.
— Что ты сказал?!
Белые губы кривятся. Белые кулаки сжимают в клещи бедное мое запястье. Как не уходила.
Ладно, Максик, что ты на это скажешь? Я приблизила лицо опасно к самому уху комэска:
— Поцелуй меня, Макс, — и зажмурилась. Неужели ударит?
— Что ты сказал? — тихо-тихо. Только мне. — Открой глаза.
— А ты драться не будешь?
Мы стояли близко. Между нами ладонь прошла бы с трудом.
— Нет, — запах сирени трогал дыханием кожу на губах.
— А целовать?
— Заткнись. Я не гей.
— Ладно. Тогда можно мне?
— Нет.
— Будем так просто стоять? — я открыла глаза.
Веки барона сомкнуты. Тень от ресниц касается щек. Рот, теплый, добрый, улыбается. Я забыла про все. Сложила лапки на горячую баронскую грудь и поцеловала. В губы.
Он сначала не отвечал. Словно бы терпел. Я нахально залезла языком между потрясающе мягкими губами, потом глубже.
Макс отмер, вспомнил, кто тут настоящий парень. Выгнал мой язык из своего рта. Я в ответ втянула его. Он застонал, обхватил меня за плечи и вжал в себя. Да! Здесь меня ждали крепко и надежно. Голова кружилась, сердце норовило выскочить в горло и в пах сразу
— Я приду ночью, — я на секунду вынырнула из поцелуя — или ты ко мне приходи.
— Нет. Никогда. Я не гей, — постановил Максим и втянул мои губы в рот с такой горячностью, словно мир кончался вместе с поцелуем.
Вышибающая мозг похоть стаскивала нас в жгут. Стучала одним пульсом на двоих. Вдавливала друг в друга, грозя продырявить одежду. Я расстегнула верхнюю пуговицу на его армейских брюках. Плевать на все!
— Нет, — он оторвался от меня. Сделал шаг назад. Выдохнул шумно и вытер ладонью рот. — Все. Конец.
— Чертов дождь! Почему сушилка не работает? — раздался из коридора бодрый окрик Ивана. Близко.
— Я приду, — я попробовала коснуться щеки барона на прощание, потянула к нему лицо и руки, — я хочу, Максим.
— Нет, — он сделал еще шаг назад. Проверил машинально застегнуты ли галифе. Одернул вниз полы френча. Сказал негромко: — прости.
