Нагнул низко светлую голову. Кудрявые пряди выбивались из туго заплетенной прически тут и там, как нимб. И вышел из комнаты.
Фух! Дыхание восстанавливалось с трудом. В ушах тикало. Настроение шкалило в самое горло и выплескивалось неуместным смехом. Бедняжка Вероника! Не видать тебе титулованного женишка. Не в этой жизни.
— Привет, Ленька, — сказал Иван, входя в дверь. Приклеился взглядом к моим распухшим губам. — Рад тебе. Какими судьбами?
— Мне нужно пятьдесят крон, брат, — не стала я ходить долго кругами.
— Ого! Женщина?
— Ну-у, — я поискала глазами что-то на потолке и засмеялась.
— Дороговато начинаешь, братка, смотри избалуешь, — ухмыльнулся здоровяк, — но раз надо, значит надо.
Он, как пушинку, выдернул сумку из-под кровати. Отсчитал грубыми толстыми пальцами лиловые купюры.
— Я верну, — я чуть было не чмокнула побратима в щечку, но вовремя одумалась.
— Не парься, малыш. Когда разбогатеешь, я первый займу у тебя без отдачи, — Ваня пребольно приложил меня коленом пониже спины, отправляя на выход. Медведь!
Крайнее преступление снова совершила я, когда увела ключи от кабриолета из комнаты комэска. Кацман в деле краж и обманов оказался на диво бездарен. Обнаружив мои губы в известном состоянии, толстяк впал в меланхолию и жевание воротника. Сел в уголке моей спальни на жесткий венский стул. Что-то бормотал себе под нос и рисовал круги на штукатурке стены указательным пальцем.
В тесной душевой я разделась догола. Снова пыталась разглядеть себя в отражении надоевшего оконного стекла. Надо купить нормальное, обычное зеркало. Как это было у меня в Сент-Грей. Что-то часто я вспоминаю свою бывшую школу. Соскучилась? Тянет? В природе окончательно спустился поздний вечер. За стеклом стояла я. Белая фигура с красными губами на фоне квадратной плитки грязно зеленого цвета. Достал этот аскетизм мужского обитания! Но интересно! Что нашел во мне Максим? Как он вежливо-небрежно отшил Веронику! А ведь ее фигура гораздо женственнее моей. Зато у меня черты лица тоньше, идеальнее. Плечи прямые, пацанские, попа с кулак. Вдруг барона все же мальчики заводят? Как он меня целовал! Внизу живота заныло мучительно-сладко, мужской аромат Макса прилетел в нос неизвестно откуда, не романтическая, осточертевшая цветочная гамма, отнюдь! Тот самый, острый, настоящий запах жизни. Я чуть слюной не захлебнулась. Я — хомо верус, пошлая, похотливая тварь. Я открыла холодную воду на всю.
— Надо накрасить рот, — авторитетно заявил мой кавалер, — я погуглил. Теперь красят либо глаза, либо губы. Глаза красить все равно нечем.
