— Я иду к Ивану за деньгами. Машина с тебя.
Я не стала дожидаться дальнейших словесных конвульсий, пошла к дверям. Не оглядывалась.
Я намеревалась ограбить побратима. Наверное, следовало попросту попросить у него денег в долг. Но тогда неминуемо пришлось бы ответить зачем. Ваня — не тот человек, что расстается со своими кровными без вопросов. Так исторически сложилось, что я знала, где хранится его НЗ. В кармане старого пятнистого баула под койкой. Я аккуратно повесила куртку на спинку стула сушиться и нырнула под кровать.
Неназываемый! Что хранит здесь большой человек Иван? Камни? Боеприпасы? Я пыталась сдвинуть с места сумку. Ноль. Кряхтела и пыхтела, ощупывая брезентовые карманы. Отправила мысленно большущую благодарность местному уборщику. В подкроватной темноте пахло яблочным дезодорантом и чистотой.
— Послушай, Ви!
— Нет, ты послушай, Кей!
Дверь в комнату комэска открылась и вернулась назад. О-па! Я затаила дыхание. Только не это! Неужели у них свидание? Неназываемый! Только не на этой кровати!
Пара знакомых сапог. У меня самой такие же. Промокшие замшевые лодочки втиснулись в интимное пространство между сапогами. Это понятно.
— Ви, ты прекрасная девушка, я прекрасно к тебе отношусь, но прошу тебя, не надо.
— Почему, Кей? Я люблю тебя с детства.
— Вот именно, с детства, Ви. Оно закончилось, слава богу. Мы знаем друг друга так давно…
— Но мы же помолвлены, Кей. Поцелуй меня, — в приятном контральто Вероники родилось что-то хрустальное. Слеза?
— Это старая, надоевшая шутка. Извини, я не стану тебя целовать, — в глуховатом голосе барона явно вылезло раздражение.
А меня он, между прочим, целовал. Правда, в губы — ни разу. Картинка нарисовалась сама, я не хотела. Слюна скопилась в самом горле, я инстинктивно сглотнула.
Сапоги дернулись, потом сделали два шага назад и пошагали к двери.
— Но моя бабушка всегда говорила, что между нашими семьями подписан контракт, — балетки упрямо остались на месте.
Вот это интересно. Я хотела удобнее лечь под койкой и задела лбом металлическую ножку. Бамм! сказала ножка.
— Вот пусть твоя бабушка и отвечает по этим обязательствам, — проговорил Кей-Мерер.
Раздался скрип половиц, потом сапог, и его лицо возникло у пола строго напротив моего. Барон моргнул. Я стиснула зубы. Плакать? Смеяться?
— Ви, — он рывком поднялся на ноги. — Давай забудем этот грустный разговор и останемся друзьями, как раньше. Я буду просто счастлив видеть тебя на моем празднике. И не плачь, я тебя очень прошу. Ты же знаешь, моя милая, еще с детства я боюсь женских слез и готов ради одной твоей чудесной улыбки на все.
