Обе они были похожи одна на другую как две капли воды, выходили в главный зал. В сгустившихся сумерках он выглядел совсем не так, как при дневном свете. Фонарик я выключил, из опасения, что меня заметят с улицы.
— Госпожа Ламберт! — позвал я и испугался собственного голоса, прозвучавшего необычно глухо среди обилия ковров и гардин. — Вы дома?
Я стоял, прижавшись спиной к стене, с револьвером наизготовку и ожидал ответа. Не раздалось ни звука. Оставалась последняя комната — та, в которой мисс Ламберт уже принимала меня.
Кажется, там была кровать, причем, достаточно широкая, чтобы вместить даже мистера Гамильтона. Это, конечно, не совсем деликатно и, возможно, опасно, но ничего не поделаешь — придется нарушить идиллию.
Однако тщательное обследование указанной комнаты не принесло никаких результатов. Она была совершенно пуста. Я даже заглянул в шкаф и под кровать.
Кровать была застелена, дверь в коридор заперта.
Я со злостью вышел в холл.
В это мгновение с улицы донесся шум мотора, и в витрину ударил свет фар выезжающей из переулка машны. Я прижался к стене по соседству с одним из манекенов. Машина осветила холл и проехала мимо.
У меня вырвался невольно сдавленный крик. Отскочив в сторону, я вскинул оружие. В скоротечном свете автомобильных фар мне показалось, что мой «сосед» стоит, повернув голову в мою сторону и улыбается совсем не той улыбкой, какая бывает у порядочных манекенов.
Я включил фонарь… Эго была мисс Ламберт! Луч фонаря ударил ей в лицо, но она не зажмурилась, не прикрылась ладонью, а продолжала улыбаться страшной улыбкой смерти. В метре от нее, тоже прислоненный к стене, улыбался мистер Свансон.
Я вышел на улицу, нашел кабину полицейского телефона и вызвал ближайшую патрульную машину.
— Сержант Хоусоп слушает, — услышал я в трубке.
— Говорит лейтенант Уиллер. Немедленно приезжайте на Сосновый бульвар. Убита владелица ателье «Экзотика» мисс Ламберт — пусть пришлют криминалиста. У меня всё!
— Слушаюсь! — рявкнули на том конце и повесили трубку.
— Мы тоже не будем терять времени, — буркнул я и вернулся в машину.
У первого попавшегося по дороге бара я остановился, чтобы пропустить стаканчик. Мне удалось убедить свою совесть, что это совершенно необходимо. Потеряв таким образом несколько минут, но зато приобретя необходимую ясность мысли, я вновь уселся за руль и плавно тронул.
Особняк Гамильтона был полностью освещен. Раздумывая над тем, хорошее ли это предзнаменование, я вылез из машины и направился к парадному подъезду.
