Николай Геннадиевич поцеловал меня на прощанье, я оделась и ушла.
Вернувшись домой, я долго плакала, а потом, ближе к вечеру, позвонила своему занемогшему кавалеру, но телефон не отвечал. Не отвечал он и на следующий день. На третий день, ближе к полудню, звонок всё-таки раздался, и я, с замиранием сердца, подбежала и схватила трубку. Голос Николая Геннадиевича немного окреп, но всё равно был достаточно слабым:
"Привет, Айгуль, как ты?"
"Да что со мной будет, рассказывай, как у тебя".
"У меня так себе, если не сказать больше. Обширный инфаркт, сейчас уже вроде ничего, но всё равно, отдыхаю пока под капельницей. Сделали кучу каких-то анализов, уколов, полегчало, но всё равно тяжесть чувствуется. Лежу в Бакулевке, у лучшего специалиста. Вчера у нас с ним состоялся крайне неприятный разговор. Выяснив, как всё это произошло, он категорически запретил мне с тобой встречаться, твёрдо пообещав, что следующий раз будет для меня последним. Я и так и так его уламывал, просил рекомендации по процессу, но он заладил как болванчик: "Ещё раз и пиздец тебе". В общем, я всё равно не до конца ему поверил, Кирилл привез ноутбук, я сфотографировал свои анализы, написал о наших приключениях и отправил файл главному светилу Германии, на которого меня вывел один приятель. И что блядь, обидно, это ёбаное светило повторило всё слово в слово, как будто они сговорились, пидорасы".
"Что, больше совсем нельзя заниматься сексом?" - сочувственно спросила я.
"Ну почему же, можно, через месяц где-то. Сначала медленно и печально, ну а дальше, по мере сил, как пойдет. Есть только одно условие - не с тобой".
"Ну слава богу, а то я уж подумала, что совсем всё. Ничего страшного, Николай Геннадиевич, в конце-концов, на мне свет клином не сошелся, а я уж как-нибудь переживу".
"Да что ты понимаешь, девочка! Мне 57 лет, я перетрахал столько баб, что давно сбился со счету, еще лет двадцать назад. И знаешь, что я тебе скажу? Только когда мы первый раз встретились, я, наконец, почувствовал, что обнимаю человека - красивую и темпераментную женщину, живую, умную, со своими интересами и взглядами на жизнь, юную и совершенно искреннюю в своих желаниях и поступках. А как было раньше? Всё как под копирку - красавица, всё при ней, увидь такую красоту какой-нибудь Микельанджело, сразу захуячил бы статую из мрамора. Только потом начинаешь замечать этот тупой и одновременно хитрожопо-оценивающий взгляд, блядские манеры, которые просвечивают сквозь внешний лоск как гавно сквозь белые трусы, отсутствие даже минимальных интересов и набор штампов, по которым такая дама строит свою жизнь: "L`Oreal - ведь я этого достойна!" Вот и всё жизненные принципы, уместившиеся в одной фразе.
