— Я не спрашиваю про сегодняшний день! — Она нервно всплеснула руками. — Но что вы будете делать завтра?! Алиса, мы всегда считались с твоим выбором. Но это… переходит все границы. Вам никто не даст одобрения. Ни один церковник не обвенчает ваш союз. Я лично говорю тебе, что никогда не допущу такого человека в свою семью.
Меня будто бы шибануло разрядом энергии. Пробрало от кончиков пальцев, по телу, до самого сердца. Смяло что лист бумаги, порвало в клочья.
Такого — это какого?
Впрочем, сама догадываюсь.
Это значит, что меня изгоняют из дома?
— Я не передумаю. Мы будем вместе.
— Слушать не хочу этих бредней, — она была непреклонна. — Иди, дочь. Не порть мне настроение с самого утра.
Вздернув подбородок, я выбежала из родительской спальни.
Завтрак, на который мама даже не явилась, прошел в гнетущем молчании.
Мы так и не поговорили со Стьеном, да я и не знала, что ему сказать? Признаться о том, как в моей семье по-настоящему относятся к рабам? Быть может, их никто не избивает плетями, но и за людей не считают.
Существа, которые могут помогать по хозяйству или оберегать в странствиях, но не имеют права на счастье.
«Ни один церковник не обвенчает ваш союз».
Да плевать мне на чье-то одобрение! Плевать на венчание! Это всего лишь глупый ритуал, не имеющий ничего общего с реальными чувствами. Любить можно безо всяких церемоний.
«Ага, и стать в глазах общества распутницей», — шепнуло что-то внутри меня голосом матери.
С каких пор меня волнует общественное мнение?
Правильно, не волнует.
Малютка-Ольга донимала Стьена расспросами о наших странствиях, и он отвечал ей, но то и дело бросал на меня обеспокоенные взгляды.
— Ребенок, надо поговорить, — вздохнул молчаливый отец, не дождавшись, когда служанки заберут тарелки с первой частью завтрака. — Давай пройдемся. Стьен, дом в твоем распоряжении.
— Благодарю вас, — кивнул тот.
— Я всё тебе покажу! — обрадовалась Олли и потрясла Стьена за рукав. — Пошли смотреть на лошадок!
— Если она тебя донимает… — попыталась угомонить я сестру, встав из-за стола.
— Нисколько, — улыбнулся мужчина и принял ладошку Ольги.
Мы вышли во внутренний двор. Сад — мамина гордость — зеленел, пестрел красками. Такой изумрудный, точно ненастоящий, нарисованный. И цветы яркие: желтые и красные, розовые. Невольник-садовник подрезал ветки акации, что заслонили своей тенью ближайшие кусты. Служанки чистили крыльцо.
В поместье кипела жизнь.
Отец сел под старинную иву, которая, по рассказам, знавала ещё моих прапрадедов. Похлопал ладонью по земле. Его никогда не смущали какие-то нелепые правила приличия. Когда твоя жизнь проходит в странствиях, глупо переживать о запачканных штанах.
