— Нехорошо получилось, — сказал Гаруну Уллубий.
— Да нет, я думаю, они все равно уже собирались уходить, — ответил тот.
Тем временем вернулись Махач и Коркмасов. Они были радостно возбуждены чем-то, и это показалось Уллубию довольно странным: обстановка была такая, что он ожидал их увидеть скорее озабоченными, встревоженными.
— Очень хорошо, товарищ Буйнакский, что вы пришли к нам, — сказал Махач, взявшись обеими руками за плащ Уллубия и помогая ему раздеться. — Снимайте, снимайте! Все равно мы вас так быстро не отпустим. Вы явились очень кстати. Мы как раз собирались с вами встретиться…
— Но ведь вы как будто уезжаете?
— Ничего, мы задержимся, — ответил Коркмасов, откидывая ладонью густую прядь волос, падающую ему на лоб.
Они говорили сперва по-кумыкски, но потом как-то незаметно и естественно перешли на русский язык. Собственно, говорили только трое: Уллубий, Коркмасов и Махач. Гарун молча слушал. Он был моложе всех, а у горцев, когда говорят старшие, младшим вмешиваться не полагается. Впрочем, дело тут было не только в дедовских обычаях. Для Гаруна Махач и Коркмасов были живой легендой. Их имена гремели в здешних краях задолго до того, как Уллубий и его друзья решили создать свое бюро.
Надо сказать, что три месяца тому назад, когда Махач и Коркмасов впервые заслышали о существовании новой организации, они не придали этому факту никакого значения. Но вскоре им пришлось изменить свое мнение о «просветителях», как их называли в народе.
— Мы собираемся в Чиркей, — сказал Махач. — Если вы не возражаете, закусим вместе перед дорогой…
Он встал, достал из шкафа куски вареного мяса и большой румяный чурек.
— Нам сообщили, что там, в Чиркее, имеется около тысячи винтовок. А нам, как вы понимаете, нужно оружие. Оно необходимо нам как воздух…
— Мы теперь — государственная власть. А власть может держаться только силой. В частности, силой оружия, — усмехнулся Коркмасов.
— Я-то думал, что нам с вами предстоит защищать не государственную власть, а революцию. Нам, истинным революционерам, еще только предстоит взять власть в свои руки, — осторожно возразил ему Уллубий. — Но в одном вы правы, Джалав. Без оружия мы не сможем защитить завоевания революции, — поправился он, не желая сейчас вступать в полемику с Коркмасовым и Махачем по вопросам революционной стратегии.
— Если Гоцинский объявит газават, нам не останется ничего другого, как открыть им ворота города! — не выдержал Гарун. — У нас только листовки, а у них…
