Дома Уллубия ждали встревоженные друзья: Гамид Далгат и Абдурахман. Гамид, двадцатидвухлетний богатырь, отчаянный, храбрый до безрассудства даргинец из села Урахи, примкнул к революционному движению, еще будучи студентом Екатеринославского горного института. Он, так же как Гарун, Солтан-Саид и Хаджи-Омар, приехал в Шуру по вызову Буйнакского и тотчас с присущей ему энергией включился в работу бюро. Двадцатичетырехлетний Абдурахман Исмаилов из лезгинского аула Ахты еще недавно учился в Коммерческом институте в Москве. Ясноглазый, с пухлыми мальчишескими щеками и открытым лбом, он с первого дня знакомства покорил Уллубия своей чистотой, наивностью и беззаветной преданностью. У Уллубия был хороший глаз на людей. И на сей раз он безошибочно чувствовал: этому юноше можно довериться во всем. Хоть и молод, а не подведет.
Уллубий с жадностью стал расспрашивать друзей о новостях в Шуре.
Гамид рассказал о том, как Гарун с Курди Закуевым поехали в Кумух, чтобы выручить арестованного там местными контрреволюционерами Сайда Габиева. Поведал о столкновении между генералом Халиловым и полковником Магомедом Джафаровым: дело было на банкете, устроенном по случаю отъезда на родину офицеров-грузин.
— А в Дербенте власть уже в руках Советов, — вступил в разговор Абдурахман. — Провели перевыборы в редакции газеты «Известия Дербентского Совета». Очистили ее от контры. Товарищи Рабинович и Эрлих добились, что Совет вынес решение о недоверии городскому гражданскому исполкому.
— А где Казимагомед? — спросил Уллубий. Казимагомед был руководителем дербентских большевиков: профессиональный революционер, ранее состоявший в Бакинской подпольной социал-демократической организации «Фарук».
— Он поехал в Баку, — ответил Абдурахман. — Вместо него в Дербенте остался Юзбеков. Ничего, справляется. А Акимов в Касумкенте. Кстати, Казимагомед прислал нам радостную весть.
Абдурахман передал Уллубию письмо. Уллубий нетерпеливо развернул его, прочел:
— «Нам сообщили из Петербурга, что товарищ Ленин прямо поставил вопрос о подготовке к вооруженному восстанию. Близится последний час правительства Керенского. Это подтверждают и товарищи, приехавшие, только что к нам аз Питера…»
Забыв о том, что с утра у него не было ни крошки во рту, Уллубий расхаживал по комнате, размахивая письмом Казимагомеда, и радостно восклицал:
— Вот это новость так новость! Вы слышите, друзья? Я так и знал, что решительный час приближается. Народ не станет больше терпеть предательское правительство Керенского!
