— И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.
Все сидели, словно оцепенев.
— Да ну вас, девушки, с вашим гаданием! — прервал тишину Уллубий. — Тоже придумали занятие…
— Это я виновата, — растерянно улыбаясь, сказала Тату. — Надо было по Пушкину гадать. А у Лермонтова все стихи такие…
Аня, то ли желая рассеять тягостное впечатление, оставленное ее затеей, то ли просто потому, что настроение ее вдруг резко переменилось, схватила за плечи Гаруна и потащила его к роялю. Гарун, тряхнув волосами, сел на вертящуюся круглую табуретку, задумался на мгновение и ударил по клавишам.
Аня, положив руки ему на плечи, сказала умоляюще:
— Сыграй нам знаешь что? Романс Чайковского «Страшная минута». Ты его должен знать!..
Гарун стал подбирать мелодию. Но нетерпеливая Апя уже пела, не дожидаясь аккомпанемента:
Ты не знаешь, как мгновенья эти
Страшны для меня и полны значенья,
Как меня смущает это молчанье!
Я приговор твой жду, я жду решенья,
Иль нож ты мне в сердце вонзишь?
Иль рай мне откроешь?
Ах, внемли ж мольбе моей!..
Она пела, не сводя с Уллубяя своих мрачных, вопрошающих глаз.
Уллубий не выдержал этого пристального взгляда, а когда романс был допет до конца, он подошел к Ане и тихо сказал ей:
— Сядь. Успокойся…
Аня послушно села. Душевный порыв ее словно бы вдруг иссяк, и теперь рядом с ним сидела уже не юная женщина, терзаемая любовным томлением, а послушная школьница, тихая, благонравная гимназистка.
— Что с тобой такое? — спросил Уллубий.
— История старая, как мир. Я полюбила одного человека. А он… он не может меня любить. И никогда не полюбит. Он революционер, а они отрицают любовь.
— Что за глупости! — пожал плечами Уллубий. — Кто тебе сказал, что революционеры отрицают любовь? Революционер способен любить так же, как любой другой человек. И даже еще сильнее… Но в одном ты права. Любовь никогда не сможет стать для него единственным смыслом жизни, заслонить от него мир. А особенно в такое время, когда великая революционная буря гуляет по стране…
— Вот видишь! — прервала его Аня. — Вы, революционеры, только и знаете, что рассуждать, да рассчитывать, да прикидывать, да взвешивать свои чувства на аптекарских весах! А настоящая любовь выше всего на свете! Она выше самой жизни! И чтобы доказать это, я готова даже умереть!
— Умереть, чтобы что-то кому-то доказать? Какая глупость! — нахмурился Уллубий. — Нет, мой друг! Если уж умирать, так во имя другой, более серьезной цели…
