С тех пор Уллубий стал своим человеком в этой семье. Это произошло как-то незаметно, словно бы само собой. Он часто и надолго приезжал к ним в гости. Узнав, что Уллубий рано лишился родителей, Ажав стала относиться к нему по-матерински, нередко уделяя ему больше ласки и тепла, чем своим родным детям.
Как-то раз Уллубий сказал в присутствии Ажав:
— У меня три матери. Первая — та, что родила. Вторая — та, что вскормила. А третья… Третья — та, что научила жить…
Услышав эти слова, Ажав растрогалась до слез. Она догадалась, что третья мать, о которой говорил Уллубий, — не кто иной, как она сама.
А Уллубий с тех пор стал называть Ажав так же, как звали ее Хаджи-Омар, Зумруд и Тату, — «мама».
Вот и сейчас, после первых объятий, он ласково сказал ей:
— У тебя, мама, столько детей, что, если каждого будешь так встречать, никаких сил не хватит!
— Что ты, сынок! — утирая слезы, ответила Ажав. — Своя ноша не тянет, свой дым глаза не ест!
Наспех позавтракав вкусными горячими оладьями, щедро политыми тяжелой, густой сметаной из молока буйволицы, Уллубий ушел, пообещав вернуться к обеду. Как ни просили его Ажав и Зумруд прилечь, отдохнуть, выспаться как следует, он даже и слушать не пожелал ни о каком отдыхе.
Вернулся он, когда уже смеркалось.
Большая комната была убрана к приходу гостей, столы накрыты. На весь дом вкусно пахло чесночной подливой. Видно, Ажав и Зумруд поработали на славу.
Люди, собравшиеся сегодня в этом гостеприимном доме, давно уже были связаны тесной дружбой. Но не только давние приятельские отношения свели их за столом. Было еще нечто более важное, что крепче дружбы роднило и сближало их друг с другом.
Еще в Москве Уллубий сговорился с Гаруном, что тотчас же по приезде в Темир-Хан-Шуру тот свяжется с революционно настроенной молодежью. Уже тогда они наметили программу и основные задачи будущей организации.
Сам Уллубий вынужден был задержаться: он собирался принять участие в работе Первого съезда мусульман Востока, который вот-вот должен был собраться в Москве.
Они с Гаруном договорились, что Уллубий срочно напишет друзьям — Солтан-Саиду Казбекову в Харьков, где он учился в сельскохозяйственном институте, и Хаджи-Омару в Одессу (тот готовился стать врачом), чтобы они оставили все свои дела, бросили учебу и немедленно выехали в Темир-Хан-Шуру на помощь Гаруну. «Если ты считаешь себя настоящим революционером, готовым принести любую жертву на алтарь народной свободы, ты, не задумываясь, сделаешь это», — писал он каждому.
