Каякентского округа. Прямотой и резкостью нажил себе много врагов. Ходили слухи, что умер он не своей смертью: поговаривали об отравлении.
Ажав, хотя сама и не умела ни читать, ни писать, очень любила книги. По вечерам дети читали ей вслух Гоголя, Лермонтова, Горького. И не было для нее большей радости на свете, чем эти вечерние чтения, ставшие чем-то вроде семейной традиции.
Была Ажав чудесной хозяйкой. Славилась своим умением готовить вкусные национальные блюда. Часто повторяла: «Настоящая хозяйка не та, что сумеет сготовить хороший обед, когда все, что нужно, у нее под рукой. Тут особого умения не надо! А вот попробуйте состряпать вкусное блюдо из ничего!» И это были не пустые слова. Она и впрямь могла буквально «из ничего» сотворить обильное и лакомое угощение. Не зря дом Ажав всегда ломился от гостей. Во время каникул сюда приезжали из российских городов друзья Хаджи-Омара, студенты — Уллубий, Гарун, Солтан-Саид и другие.
Так и жила Ажав после смерти мужа. Только об одном и мечтала: дать детям хорошее образование. Терпеливо ждала писем от сына и старшей дочери. Но главной ее любимицей (как, впрочем, и всей семьи) была младшая дочь — гимназистка Тату.
Зумруд легко привлекала сердца своим простым, открытым, веселым нравом. На нее нельзя было смотреть без улыбки. Глаза ее так и светились весельем. К тому же она была ярко талантлива: писала стихи, играла, пела. А главное — был в ней какой-то прирожденный артистизм. Тоненькая, высокая, стройная. Длинные черные косы. Бледное, одухотворенное лицо, черты которого были словно выточены из мрамора… Тату — тоже настоящая красавица. Но характер у нее совсем не тот, что у сестры. Молчаливая, задумчивая, всегда погруженная в себя, в какие-то свои тайные мысли и переживания. Чувствовалось, что в этой юной душе идет постоянная внутренняя работа.
Сын Ажав, Хаджи-Омар, знал Уллубия с тех пор, когда они еще детьми вместе учились в реальном училище. Уллубия вскоре перевели в Ставропольскую гимназию: там открылась казенно-коштная вакансия, и его взяли туда как сироту, сына офицера. С той поры они с Хаджи-Омаром встречались уже гораздо реже. Но дружба их продолжалась.
И вот в один прекрасный день — было это года два тому назад — к Ажав заявился рыжеватый, круглолицый паренек в студенческой тужурке. Поздоровался по-кумыкски и, глядя на нее внимательными, умными карими глазами, почтительно передал записку. Стоявшая тут же рядом Тату прочла: «Дорогая мамочка! Податель сего — мой старый друг Уллубий. Прими его, как ты приняла бы меня. Я тоже скоро приеду на каникулы. Твой Хаджи-Омар».
