— У меня же ребенок.
— У меня тоже скоро будет, и что?
Хайнрих опять замолк и продолжил только через несколько секунд.
— Ты же знаешь Августу. Какая из нее мать?
— Лучше никакой, чем такая, как она?
— Я не про то! — Хайнрих высвободил руку из пальцев Кесси и прошёлся по комнате из конца в конец. — Она же… Ну… Совсем юная, — произнёс Хайнрих, когда остановился у окна. — У неё впереди вся жизнь. Полная собственных детей. Зачем ей я?
— Может, это она будет решать?
Хайнрих поджал губы и посмотрел на неё через плечо.
— Что она может решить? Ей всего девятнадцать лет.
— Хайнрих, — Кесси медленно подошла к нему и сдавила плечо. — Если сейчас ты не дашь ей решить, быть ли ей с тобой, через пару недель всё и правда решат за неё. Анна даже совершеннолетия не будет ждать. Может, хоть один из вас подумает о том, чего хотела бы сама Августа?
Хайнрих явно не знал, что сказать.
Кесси протянула ему телефон.
— Я ей больше не позвоню. Хочешь, чтобы вы оба были счастливы — сделай это сам.
Хайнрих развернулся, ничего не ответив, и пошёл к выходу.
Августу с тех пор Кесси видела только один раз — спустя два дня та заскочила за вещами. Глаза у Розенкрейцер-младшей сияли как два бриллианта, но Кесси всё-таки спросила на всякий случай:
— Куда?
— К нему, — произнесла Августа и загадочно улыбнулась. А затем подскочила к Кесси и сжала в объятиях так, что та охнула.
— Осторожно, живот!
— Всё. Я тебя люблю.
Августа чмокнула её в нос и исчезла.
В квартире Кесси таким образом освободилась ещё одна комната, но, вместе с тем, стало ещё более пустынно и одиноко.
А двадцатого сентября подошёл срок. Это было в один из тех вечеров, когда Гратин привозил ей документы — хотя Кесси уже начинало казаться, что Гратин проводит в её доме вообще все вечера.
Роды были тяжёлыми, длились они почти сутки, и все это время Гратин сидел рядом с ней и держал за руку, глядя в бездонные, наполненные болью чёрные глаза. А потом именно он отвозил Кесси домой и в первые дни почти не покидал её квартиры, вместе с ней разглядывая такие же чёрные глазки маленького мальчика, которого Кесси держала на руках. Она даже отдала Гратину ключ, чтоб не отвлекаться от нужд ребенка.
— Уже похож на тебя, — Гратин слегка приобнял Кесси и поцеловал в висок. Кесси решила не отвечать. Говорить, что точно такие же глаза и волосы были и у Юргена, ей абсолютно не хотелось. Самой ей Фридрих — как был назван новорожденный — напоминал только отца. От одного взгляда на него сердце пронзала давно забытая боль. Но, услышав слова Гратина, она просто опустила голову ему на плечо и замерла так, наслаждаясь теплом.
