«С какой стороны ни глянь, но и о женской красоте в монументальном искусстве у французов тоже свое, особе представление. На мой непредвзятый взгляд, наши „девушки-республики“ с фонтана „Дружба народов“ на ВДНХ куда симпатичнее смотрятся. Пусть телеса у всех и стандартные, „под Любочку Орлову“, но что поделать, если Отцу народов нравились именно такие. А так… саму идею, конечно же, скоммуниздили у галлов. Знать, рикошетом от них прилетел и кусок исторической памяти: инициаторы создания выставки и три архитектора не пережили 37-го года. Как говорится, инициатива наказуема…
Но что-то Володя мой задерживается, неужели старик подложил-таки нам свинью? Или?.. Нет, похоже, вот и он. Идет, слава Богу, — Балк удовлетворенно хмыкнул, ухватив боковым зрением появление на углу, возле здания Морского министерства, невысокой, ладной фигуры Бойсмана, — Опоздание на семь минут вполне в рамках допуска. Газеты в руке нет, значит — без эксцессов. Это радует…»
— Как прошло, Владимир Васильевич? Без неожиданностей? Вижу, хвоста за собой не подцепил?
— Приветствую, Василий Александрович. Да, все в ажуре. Сын его освобожден, мсье Антуан получил вчера вечером телеграмму об этом от доверенного лица в Питере.
— От матери этого засранца?
— Судя по всему.
— Ну что же, одним помилованным жуликом больше, одним меньше. Ничего, Россия матушка такое надругательство над собой как-нибудь, да вытерпит. Вот они во всей красе — плоды внебрачных связей и безотцовщины. И топтать бы вороватому русскому отпрыску Антуана Рене Поля Лефевра де Лабулэ сахалинскую земельку лет десять, но…
Согласись: Дурново наш — красавец! Сумел Петр Николаевич порешать без лишних проволочек все проблемки, а главное, — без лишних вопросов. Чем дольше знаю его, тем больше уважаю старого фокстерьера. Но, Володечка, а что по нашему делу?
— Дядюшка Антуан все изложил письменно, как и обещал Вам. На словах он просил передать, что полагается на Ваше слово офицера и дворянина. В отношении названных им в записке французских персоналий — в том числе.
— Мог бы и не напоминать…
— Ну, старый человек, одной ногой уже в могиле стоящий и знающий это. Чего Вы от него хотите?
— Да, ничего не хочу, кроме как пойти перекусить и поскорее ознакомиться с текстом его чистосердечного признания. Может быть в «Максим» заглянем?
— Цены же безобразные, — с сомнением в голосе протянул Бойсман, — Давайте, куда попроще сходим, а? Не великие князья…
— Володечка, дорогой мой, я прошу Вас не перечить старшему по чину. Тем более, когда он вдруг вознамерился Вас угостить. Прости, но очень хочется зажрать говядинки под черносливом и без суеты прочитать исповедь старинного друга твоего семейства.
