— Имена есть, даже что-то вроде обращений, определяющих статус жреца, но не для мира, только для Храма.
— Это из-за Рока? Что он тебе сказал, заставившее изменить планы?
Дэш подобрал с земли несколько мелких камней и начал бросать их, пытаясь задеть большую ящерицу, гревшуюся на солнце в метрах десяти от них с Аной.
— Дэш!
— Меня нельзя так больше называть.
Полетел камень. Упал слишком далеко от рептилии, чтобы напугать.
— Ну мне-то можно, когда никого нет рядом.
— Ну если только, когда никого нет. А нас ящерица подслушивает.
— Не дури, — Ана толкнула Дэша в бок.
Еще никогда она не препиралась с этим парнем вот так — шутя! С Дэшем, смотревшим на Ану жарким взглядом и все время стремившимся перешагнуть черту дружеских отношений, это было невозможно. Но теперь, когда черта превратилась в невидимую стену, ничего не осталось от былого напряжения, ему на смену пришла легкость.
— Что он тебе сказал? О предопределении Судьбы?
— Конечно. Ты ведь тоже во все это поверила. В Ткачей и в гобелены, сплетенные из людских судеб.
Ана кивнула, честно признаваясь. И ей тоже захотелось прогнать ни в чем неповинную ящерицу. Она нашла под ногами мелкий камушек и прицелилась.
— А еще что сказал?
Тоже не попала.
— Что подвиги легче совершать на глазах толпы, чем когда о них никто не узнает.
— Это к чему?
— Ну, наверное, к тому же самому. Что у каждого своя роль, но наши выборы определяют, как будет складываться рисунок гобелена дальше.
— Все равно я пока не услышала ничего, способного заставить тебя поменять планы.
Дэш замолчал. На целых три камушка и еще два, запущенных Аной.
— Сказал оставить тебя в покое. Помочь, но не мешать. Что ты — не моя судьба.
Ана громко рассмеялась и швырнула камень, а главное — попала по хвосту ящерицы, которая быстро юркнула за большой валун.
— Да брось из себя несчастного влюбленного разыгрывать, Дэш! Не было никогда между нами чувств, только интерес с твой стороны, подогретый тем, что запретно. Тебе ведь всегда хотелось делать то, что нельзя.
— Ты мне нравишься, — признался парень, не пряча взгляда, но и не разжигая его огнем, как раньше. Смотрел ровно, как недавно, рассказывая Ане о голосах камней. — Ты — другая. С тобой интересно. То ли потому, что ты пропитана неведомым мне миром, то ли тайнами, что тебя преследуют.
— А как же карский мед?
— Так он самый и есть. Сладко-горький. Мед может быть лекарством или отравой. А еще у него цвет отшлифованного янтаря из Карьера — оранжевый, с бордовыми вкраплениями, как будто в него крови накапали.
