— Я предлагаю вашей дочери отправиться вместе со мной, — пояснил он.
А мы с мамой так и уставились на него широко раскрытыми глазами.
— Простите, а в качестве кого? — первой очнулась все-таки родительница. — Если у вас серьезные намерения, то мое согласие уже в ваших руках.
Я возмущенно уставилась на нее.
— Молчи, — прошептала мама одними губами.
А мне тотчас вспомнился ненавистный жених и предложение стража тут же показалось не таким уж и неподходящим.
Но молодой человек быстро развеял все наши сомнения, когда произнес:
— Я приглашаю вашу дочь пройти обучение у наших наставников и получить профессию лекаря. Еще на Благословении мне стало понятно, что у нее есть к этому способности.
Мы снова переглянулись, и я пожала плечами: никогда не замечала за собой тяги к медицине, но может стражу виднее?
— С радостью бы приняли ваше приглашение, — грустно усмехнувшись начала мама, — но вы ведь не знаете, что у нас очень туго с финансами. Боюсь, наша семья не потянет обучение Аники.
— Вы не поняли, — и молодой человек отрицательно покачал головой, — для вашей дочери все будет бесплатно, она только подпишет контракт, по которому по истечению учебы отработает потраченные на нее деньги на северной границе, а лекари, кстати, там зарабатывают вполне прилично.
Мама всплеснула руками:
— Но это же так далеко!
— Решайтесь! — твердо проговорил он.
А до меня вдруг дошло, что если я отправлюсь со стражем, то навсегда освобожусь от злополучного замужества, не отказывая напрямую своему жениху, а значит и не стану виновницей разрыва нашего соглашения.
— Мам, можно тебя на минуточку, — сказала я и улыбнулась.
— Не спишь еще?! — спросила старшая сестра, заглядывая ко мне в комнату.
— Нет, — и я изумленно взглянула на нее.
Странно, она не разговаривала со мной уже несколько дней. Обида за то, что у нее якобы увели стража, не давала сестре покоя. И сколько бы мы не убеждали ее, что дело совершенно не в каких-то симпатиях и чувствах, Софа оставалась непреклонна. А тут вдруг такая разительная перемена. С чего бы это?
— Знаешь, я тут все обдумала и решила, что возможно была не права, — заявила она, устраиваясь в моем любимом кресле и ставя перед собой поднос с чашками и заварником.
Мои глаза широко раскрылись. Да что б Софа сама признала вину, быть такого не может!
— Прости меня! — проговорила она.
А у меня появилось непреодолимое желание протереть глаза и уши: передо мной вообще Софа или кто-то другой, искусно маскирующийся под нее?
