— В общем, мы в плен попали, — добавил обманщик, погрустнев уже натурально.
— Папа говорил, — с сочувствием кивнул племянник, — Родители еще боялись, что вы не вернетесь.
— Такая возможность была, — ученый мрачно сжал кулак, потом разжал, — Нас пираты продали на опыты, — Каньян еще к тому же была беременна.
— Тетя… беременна? — растерялся мальчик.
И уже с большим оживлением покосился на мальчика, стоявшего возле постели.
— Наш ребенок родился раньше срока. Мы думали, что он уже умер. Уже совсем, — ученый вздохнул.
Он же не соврал. Ну, почти не соврал. Единственная ложь, что их ребенок с Каньян смог родиться. Но это же все ради блага племянника! Ради блага близкого можно соврать! Ради блага близкого можно убить… даже собственного ребенка, единственного из своих детей.
«Ведь если бы Каньян родила его, то могла бы не выжить, — помрачнев, подумал ученый, — Или даже бы умерла, еще нося его под сердцем»
Нет, иногда его мучила совесть за то, что навязал супруге то жестокое решение. Но Каньян после плена и изуверских опытов была сама едва жива. Не было сил у нее выносить ребенка! Так что тому, кто оттянул бы на себя немало материнских сил, просто не дали родиться.
«Но, все-таки, жалко…»
Мужчина встал и нервно заходил по комнате.
«Нет, я был прав, — повторил Хритар себе уже в миллионный с чем-то раз, — Там ведь и человека-то еще не было никакого, так только, кусок мяса. Просто маленький кусок мяса…»
— Так… ваш сын… это он?! — с надеждой вскричал Кристанран, на кианина оглядываясь.
— Да, это мой сын, — невозмутимо соврал мужчина, — Он выжил. Недавно мне сообщили кой-какие сведения о нем. И я помчался на его поиски. Я его нашел.
— Значит, ты мой брат?! — радостно вскричал племянник, подскакивая, слезая с кровати и кидаясь ко второму мальчишке.
Ослабшее тело не дало ему ни стоять, ни шагать. Мышцы начали атрофироваться от долгого лежания на одном месте. Но реакция кианина, как и следовало, была выше всех похвал: и тот, второй, приемыш, метнувшись вперед, подхватил человека. Придержал.
Глаза Кристанрана сияли. Ведь он еще не знал, что его родители не выжили. А еще в их роду его ровесников и сколько-то молодых не было. Так и жил один, а тут вдруг объявился брат, еще и ровесники почти, уже осознанный возраст, схожие еще интересы, есть о чем общаться. Да и… лицо кианина…
«Если бы я не был его творцом — подумал бы, что он человек» — растерянно подумал ученый.
Потому что радость и волнение на лице второго мальчика выглядели очень искренними. Настоящими.
