– Погас огонёк? – спросила Тая, стараясь рассмотреть, как Лозка полощет руку.
– Сейчас.
Лозка вынула пальчик. Притухший огонёк, оказавшись на воздухе, тут же заплясал вновь.
– Видишь?
Тая постаралась, чтобы голос не дрогнул, а сама уже думала, к кому бежать. К Жолчу, что с Водяником дружен, или к Мокону-Морознику? Или к Берину, что с городом связь держит? Может, городские и помогут.
– Мамочка!
Лозка зажала нос ладошкой.
– Что?
– Ты пахнешь!
– Это потому, что беспокоюсь. Держи пальцы в воде.
Тая спустила дочку на пол, проследила, чтобы та не вынимала руку, и шагнула к окну. Створка скрипнула, впуская свежий весенний воздух.
– Так лучше?
Лозка закивала.
– А долго держать?
– Не знаю. До возвращения отца.
Ветерок качнул занавески, шевельнул связки сухой травы, чужицы и шустика, горлянки и пыцы. Тая налила воды в деревянную миску поглубже.
– Вот, – сказала, – переложи руку сюда.
– Холодно.
– Ничего.
– Я уже ни одного пальца не чувствую!
– Держи!
– Что случилось?
Кетола пошевелила носом, принюхиваясь. Пахло плохо, пахло горечью и мертвечиной.
– Бабуль, это мама пахнет, – отозвалась Лозка.
– А почему?
Кетола вывалила в короб у дверей собранный в подол картофель.
– Вот, – внучка, на мгновение вынув руку из миски с водой, показала пляшущий на мизинце огонёк.
Кетолу качнуло.
– Огневица!
– Она не жжётся, – сказала Лозка.
– А Тая где?
– Здесь я, мама.
Тая вошла в комнату, и запах, несмотря на отрытое окно, стал гуще. В руках у неё белела тонкая полотняная лента.
– И когда? – спросила Кетола.
– Сегодня, – сказала Тая и наклонилась к дочке: – Сегодня огонёк выскочил?
Лозка неуверенно кивнула. Большими чёрными ножницами Тая раскроила ленту, раздвоила её с одного конца, смочила обрез в миске.
– Давай руку. Замерзла?
– Чуть-чуть.
– Не ёрзай.
Тая замотала мизинец дочери, подвязала тугой узел. Кетола вытянула табурет из-под стола, со скрипом уселась на него всем своим тяжёлым телом, сбила с пальцев, с голых предплечий проросшие веточки.
– Смотри-ка, – произнесла она со вздохом, – почитай, полгода в рост не шла, а тут на тебе.
– Это весна, бабушка, – сказала Лозка.
Мизинец у неё, куколкой завёрнутый в серое полотно, отстоял от остальных. Будто отщепенец. Огонька не было.
– Это не весна, – сказала Кетола, – это у меня как у мамы твоей.
– И ты зазеленеешь? – спросила Лозка.
– Я тебе дам – зазеленею.
– Всё, намочи ещё раз, – подтолкнула дочь к миске Тая. – Как станет подсыхать, смачивай снова. Обязательно! Поняла?
– Да.
Лозка окунула мизинец.
