Но так ли уж никакой?
На миг у парня возникла шальная, почти абсурдная, до невозможности наивная мысль, а за ней — и уверенность в том, что друга всё же можно спасти.
Ведь он здесь, рядом, в его воспоминаниях. Сидя вот так, тёмной ночью на кладбище, играя ему, Лекс видел, как тот подходит, садится рядом. Смотрит на него, улыбается.
Когда музыка источает дыхание смерти, самый верный герой — некромант. Чарами нот Син являлся в мире людей. Не говоря ни слова, лишь наблюдая, он по-прежнему рядом, в волшебстве мелодий. И Лекс напишет ему достойную песню.
Отложив инструмент, юноша вздохнул и припал лбом к изображению на распятии, поцеловал его бледное металлическое чело, а затем одарил прощальным взглядом. Скоро рассвет, и нужно хоть немного выспаться перед следующим днём.
Истинно, не для всех эта ночь хороша.
В своих домах Харьков скрывает огромное множество жизней, страхов, переживаний.
В полумраке комнаты раздался недовольный стон.
Девушка поморщилась и сплюнула. Ей не нравились многие вещи, и не в последнюю очередь — детский плач, что доносился из спальни старшей сестры.
— Чёртова овуляшка, — проворчала Тан.
Её телефон завибрировал сообщением. Подруга интересовалась, как она. Тан прочла сообщение и гневно ответила: «плохо, а дальше — херовей».
У старшей сестры родился ребёнок, и она вместе с её парнем теперь живут здесь. Когда дома родители, то вообще не продохнуть: трёхкомнатная квартира на пятерых человек, где каждый первый ненавидит второго.
Ей уже без малого чёртова дюжина лет, и она справедливо считала себя взрослой и самостоятельной женщиной.
Коротко стриженные чёрные волосы (постригли в «Пятнашке»: добрые, блин, родители закинули туда «любимую дочь», потому что у неё, понимаете, друзей реальных нет, в Сети только!), хмурый взгляд — и шипы. Шипы на плечах, игла в языке, искры в очах — она вся из острот, готова колоть, резать и рвать. В данном случае — сестру и её слишком живой выкидыш, и хахаля-членоносца, что въехал в их хату на правах писанного жениха.
И это её — эту самую брюхастую матку с её ухажёром теперь ставили Тан в пример о том, к чему сама она должна стремиться, что обязана обрести. По мнению предков, не флейты, сигареты и паблики цитат 18+, но пелёнки, мужики и борщи должны составлять круг интересов истинной зрелой дамы. Даже «лечить» пытались. Не помогло.
Старшая сестра — эталон, как статуя комсомольцев, и мать с отцом вечно твердили о том, какая она правильная, умная и послушная. Тан же в ней видела девушку, которая хотела, чтобы ею все гордились и были довольны, потому никогда не прекословила родителям: выучилась, окончила институт, нашла свободный ходячий член, обзавелась личинкой. Отличная, просто образцовая хозяйка. От одной мысли о том, что ей самой пророчили такую же долю, Тан бросало в дрожь. Тем более, что и младенцем, и работой по дому в итоге сестра занималась сама — ну, изредка ей помогала мать. Тан не встревала сюда просто из принципа: сама нажила — сама и паши. За подобную позицию ей часто влетало от предков (когда те были дома), но их мнение, как хер — класть хотела, но не в себя.
