— Вы рисковали, притворяясь раненой, комадар.
— Да, румэск. Риск оправдался, румэск.
— Почему вы избрали именно такой способ проникновения на скаут?
— Вы же знаете, румэск: они любят развлекаться с пленными. А я люблю устраивать им сюрпризы.
— То есть, это не единичный случай?
— Так точно, румэск. Но моя паранорма это позволяет.
— Однажды ваша паранорма вас не спасет, комадар. Запрещаю впредь пользоваться данным приемом.
— Есть, румэск.
— Дальше. Вы дали шанс пленному сбежать на половине пути, во время прохода второй навигационной точки, не так ли, комадар.
— Да, румэск.
— Почему?
Почему… Спросил. Долго рассказывать, но, по всей видимости, рассказать придется. Не слишком приятная память.
— Я должна ему, румэск.
— Каким образом?
— Два года назад я единственная выжила при атаке на базу «Карамельные Скалы», румэск.
— Полагаю, вас спасла ваша паранорма, не так ли?
— Меня спас Немелхари Шокквалем, румэск. Вынес из огня и оказал первую помощь. И запретил своим меня трогать.
— Откуда вы знаете, что это сделал именно он.
— Вот, — секундное колебание, но под надзором перворангового можно говорить только правду, иначе схлопочешь полноценный ментальный скан, а это неприятно, больно и не нужно никому.
Перворанговые вовсе не любят полные сканирования, нечего верить слухам. Для них это серьезная нагрузка и тяжелая повинность, от которой избавиться бы, да только кто же им даст. Перворанговых мало. Некому сделать за них их работу.
Ламберт сняла через голову простенькую серебряную цепочку, на которой, помимо обычного в таких случаях армейского жетона болталась, прицепленная за ушко, изящная вещица темного дерева.
— Это он на мне оставил, — объяснила Ламберт. — Когда вынес из огня. Поэтому меня никто не тронул.
Типаэск взял в руки деревянную подвеску, осмотрел ее, вернул обратно:
— Вы знаете точное значение этой штучки, комадар Ламберт?
— Нет, румэск. Но они же все постоянно таскают на себе килограмма два деревянных бирюлек, самых разных. Обереги там всякие. Память о семье, о доме. А… что? — она внезапно замолчала, почуяв неладное.
— Это на-тоулем, — пояснил гентбарец. — Сердце воина, перевод недословный. Вы знаете, сколько смыслов они могут впихнуть в короткое определение, но здесь не тот случай. Эта вещь входит в ритуал ухаживания, если мужчина дарит женщине свой на-тоулем, то это, считайте, почти брачное предложение.
— Твою мать! — крепко выразилась Ламберт, в волнении вскакивая и начиная мерить шагами маленькую комнатку.
