Девочка покачала ножками, смутилась и наклонилась. Понимая, к чему она ведёт, Альфия в мыслях вздохнула и подсела к ней поближе. Тогда Мани прошептала ей на ухо: «А он правда король?»
Альфия медленно отодвинула голову и кивнула. И снова разговор пошёл о том, о сём… Вот упомянули одежду. Мани смущалась своего рванья. Альфия её утишала — в таком пёстром наряде был свой шарм. Чёрные глазки девочки заблестели. Она взглянула на лисью шубку Альфии, на меховые штанишки и на плотную, яркую рыжую шубку. Потом её внимание привлёк ошейник. Девочка засмотрелась на него с большим интересом. Альфия засмущалась и пробурчала: «Что?»
«Можно посмотреть?» Немедленно спросила девочка.
Альфия потёрла ошейник и осторожно кивнула.
Мани резко приблизилась, её тёплое, влажное дыхание защекотало шею Альфие; она невольно оттянулась, и пламя печки бросило на её лицо красную тень. Альфия сглотнула и отодвинула Мани за плечи. Девочка поняла, что сделала что-то не так, и между ними повисло неловкое молчание.
Понимая, кто должен был его прервать, Альфия себя пересилила и сказала: «Недавно он был принцем».
Ясные чёрные глазки Мани расширились. Свет и переливы румянца на её лице были непередаваемы. Альфия, сама не понимая почему, почувствовала раздражение. Она прищурилась и сказала без капли жалости: «А ещё он женат».
Мани побледнела и прижала кулачки к губам.
«На ней». С каким-то странным удовольствием продолжила Альфия. Мани едва не вскочила и повернулась к служанке. Она как раз начинала разносить дымящиеся тарелки. Артуру досталась золотая. Рядом, на пол, Арка опустила свою. Мани и Альфия расселись. Между ними служанка положила две деревянные тарелочки. В одной был всё жиденький и какой-то зелёный суп. Другую наполнял сухой овёс.
Мани взволнованно переглянулась с Альфией. Зелёный отвар походил на яд… Может служанка увидела в ней конкурента, и…? У девочки было живое воображение.
Альфия задумчиво пожала плечами. Мани задрожала. Альфия тайно усмехнулась и уже собиралась взяться за свой овёс… Как вдруг служанка вернулась. Она немного наклонила её тарелку, отсыпала горстку, после чего положила на остальную кучу крупы цыплёнка.
Альфия: «…»
Мани: «…»
* * *
В лачуге старейшины тоже было людно. Печь затухла, в ней лежали костяшки золы; помещение пронизывал холод, люди тёрли ладоши, но зажечь пламя не решались. Страх затмевал мороз. Все лица в комнате были опущенными, бледными. Старейшина покусывал свои сухие губы и поглаживал черноволосую женщину. Она держала его за ноги, прижимаясь лицом ему в колени. Её грубые, холодные, но всё же женские руки мяли его дряхлую кожу.
