Ирина давно догадывалась, что так называемая работа Глеба — это исключительно Федор Филиппович, и никто, кроме него. То, что после смерти генерала мужу, оказывается, пришлось искать новое место, полностью подтверждало эту догадку. Ирине уже не впервые подумалось, что для человека, только что потерявшего не просто начальника, а единственного друга, за годы почти ставшего ему отцом, Глеб ведет себя чересчур спокойно — разговаривает как ни в чем не бывало, шутит, даже смеется… Впрочем, он всегда отлично умел держать себя в руках, и о том, что на самом деле скрывает его улыбка, оставалось только гадать.
— А что за работа? — спросила она. — Или это снова секрет?
— На этот раз никаких секретов, — к ее удивлению, объявил Глеб. — Работенка спокойная, чистая… Телохранитель при восходящей звезде мирового спорта — как тебе такая должность?
— С ума сошел! — ахнула Ирина. — Ничего себе — спокойная работа!
— Если ты о перспективе заслонить клиента телом от пули, так это не тот случай, — заявил Сиверов, поправляя темные очки. — Кому он нужен, сама подумай! Самое страшное, что ему грозит, — это быть разорванным на сувениры толпой поклонниц. Не спорю, в смысле карьерного роста я ничего не приобрел, но это временно, просто чтобы перебиться, пока не подвернется что-нибудь стоящее.
Упоминание о карьерном росте направило мысли Ирины в новое русло. Она давно отвыкла считать деньги, и до сих пор финансовый аспект проблемы просто не приходил ей в голову. Было очевидно, что телохранитель, кого бы он ни охранял, получает намного меньше уникального специалиста, каковым, по словам покойного генерала Потапчука, являлся ее муж до недавних пор. «Ничего, — без особой уверенности сказала она себе, — проживем, перетопчемся. Я неплохо зарабатываю, да и он, наверное, будет работать не бесплатно…»
— Вернешься скоро? — спросила она, благоразумно воздержавшись от упоминания о деньгах. Глеба оно бы наверняка рассмешило, а ей было не до смеха.
— Летчики-пилоты, бомбы-пулеметы, — запел Сиверов, рассеянно хлопая себя по карманам, — вот и улетели в дальний путь… А когда вернетесь, я не знаю, скоро ли, только возвращайтесь хоть когда-нибудь…
Пел он отвратительно, а когда ему на это указывали, объявлял, что у каждого приличного человека, будь он хоть трижды гений, должны иметься пусть минимальные, но все-таки недостатки — просто затем, чтобы окружающие не чувствовали себя по сравнению с ним ущербными и не отравляли ему ауру своей черной завистью. При его фанатичной любви к классической музыке и тончайшем музыкальном слухе полнейшее отсутствие вокальных данных было как раз таким недостатком, хотя Ирине порой начинало казаться, что ее муженек притворяется.
