Ротбург, зимняя резиденция кайзера.
— Вы слишком много работаете, ваше высочество. Отсюда неврастения.
Взгляд лейб-медика плавал за стеклами пенсне: овальными, в коричневой оправе, походившими на крылья стеклянной бабочки Greta oto. Четыреста двадцать пятой в коллекции.
Они хорошо видны с кушетки: аккуратно нанизанные на булавки, помещенные под стекло, рассортированные по семействам — под каждым экземпляром — бумажка, подписанная от руки, — и неподвижно-мертвые.
— Много работаю? Вздор! — Генрих дернул плечом. — Я изнываю от безделья, герр доктор!
— У вас очень плотный график, — лейб-медик говорил негромко и доверительно. Так, наверное, разговаривают с детьми или умалишенными. — Приемы, званые ужины, верховая езда, охота, а впереди театральный сезон…
— Где я снова буду красоваться в императорской ложе как разряженная кукла, — раздраженно отозвался Генрих. Боль пульсировала в затылке, сдавливала, точно тяжелым шлемом, и не шли из головы слова с отчетливым славийским акцентом: «Какой же вы Спаситель, если не можете спасти даже одну жизнь?!»
Мальчишка сам виноват: попался так легко и глупо! А, может, и сам работал на тайную полицию Штреймайра, не зря настырная баронесса — слишком юная для вдовы и слишком смазливая дли шпикессы, — так настаивала на знакомстве с ним. Играла на жалости, на совести, Бог знает, на чем еще! Все ради того, чтобы вытряхнуть из Генриха признание, поймать на слове, на обмолвке или неверном жесте, запротоколировать, направить донос в канцелярию или самому епископу — хватило же наглости признать, что от него! — и, наконец, пришпилить обвинением, как булавкой.
Не будет этого!
Генрих зло сдернул перчатку и по ладони оранжево рассыпались искры.
— Ваше высочество! — голос лейб-медика звеняще тревожен. — Я должен осмотреть ваши ручки, прошу вас быть аккуратными.
Прикосновения лейб-медика порхающие, совершенно неуловимые. Он — единственный, кому дозволено касаться огненных дланей Спасителя, но, кажется, это радовало доктора не больше, чем самого Генриха.
— С возрастом заживление проходит быстрее, — продолжил лейб-медик, ощупывая зарубцевавшиеся стигмы. — Но вы должны предотвращать произвольные возгорания…
Должен!
Ненавистное слово, неизменно вызывающие в Генрихе тихую ярость. Вся его жизнь — череда долженствований и обязательств.
Будь хорошим сыном.
Соответствуй ожиданиям.
Спаси преступника.
Сдохни сам, но всех облагодетельствуй!
— Необходимо уменьшить нагрузку и соблюдать правильный распорядок дня…
