– Ему че, эпилепсию поставили? А кандалы? Пристегивать?
– Да куда он денется, это же труп. Хотя, давай, возвращай их на ноги, от греха подальше. И поехали.
Меня долго везли, больно сотрясая тело на металлических носилках. Я проваливался в забытье, видел бабушку и наш дом, где мне хотелось лечь на мягкую кровать, на мою кровать. Просто я так устал. И очень хотел спать. Очень хотел.
– Выгружай, – раздался голос, и меня вытряхнули, словно мусорный половик с балкона. – Ефимыч, проверь замки и пошли на обед, жрать охота.
Когда все успокоилось, послышался тихий голос:
– Митя… Мить, слышишь? Не пугай меня, ответь…
Это Лиза. Она что, плачет?
– Лиза… Я слышу тебя, просто сильно хочу спать. А бабушка уже ушла?
Через минуту тишины раздался всхлип:
– Мить, какая бабушка?
– Ну моя, – ответил я, продолжая лежать с закрытыми глазами в той позе, в какой меня сбросили. – Моя бабушка. Она постелила мягкую постель в мою кровать и испекла пирог.
– Нет здесь бабушки, Митя. Только я и ты, – срывающимся голосом произнесла Лиза.
– А почему ты плачешь? Я же слышу, точно плачешь.
– Посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри.
– Прости, так хочу спать, даже глаза не получается открыть.
Еще некоторое время я боролся со странным желанием спать, а затем провалился в темноту.
– Так, это у нас Елизавета Белова. Покажите протокол. Угу… Понятно. На этой неделе усилить, через день.
– Выдержит?
– Следите! Вы для чего здесь? Должна выдержать. По крайней мере, Виктор Сергеевич должен подняться на ноги.
– А с этим что?
– Рыжов… Так, угу… Ну, печально. Печально. Но пока оставьте, я с ним еще смогу поработать. Думаю, на пару-тройку раз его хватит.
Где я? Это сон? Нет… Это же…
Открыв глаза, я оглядел темный зеленый потолок и попытался пошевелиться. Удалось. Повернув голову, я поискал взглядом Лизу и позвал ее.
– Митя! – шепотом выкрикнула моя сестренка и подползла к решетке, протягивая руку. – Я думала ты…
– Нет, – мне пришлось улыбнуться. – Я с тобой.
– Ты можешь слезть?
Я попробовал и понял, что могу одолеть путь с кровати до решетки, и спустился, подползая и стараясь не греметь кандалами на ногах.
– Лиза!
От глаз сестренки, мне стало так тепло, так хорошо, словно нет этих грязных вонючих от мочи и рвоты камер. Словно мы совсем не под землей, а на зеленом лугу, залитом солнцем.
Я схватился за бледную ладошку и вдруг не выдержал и разрыдался:
– Прости меня… Прости…
Лиза испуганно смотрела, не понимая.
– Митя, ты что?
