– Я верю, что там что-то есть. Верю, что у тебя и меня есть душа и она бессмертная, маленькая и очень красивая. Такая светлая вся…
Лиза улыбнулась и снова опустила голову на руку, а я вспомнил похороны матери и отца, а потом смерть детдомовского Женьки, у него было больное сердце, и это свело мальчишку в гроб, когда ему было двенадцать. Мне было десять, я стоял, смотрел на Женьку в деревянном ящике и не понимал, куда денется то, чем он думал и чувствовал, чем смеялся и сочинял свои потрясающие стихи. Тело скроет земля, его можно закопать, а как закопать мысли, эмоции, память? Я верил, что от нас остается что-то особенное, что-то невидимое для нашего глаза, и это что-то – свободное. Потому что границ больше нет.
– Может быть, нас найдут? – глухо отозвалась Лиза. – Ты же дозвонился Славе, а он вдруг поймет, что нас нужно спасти.
– Мне бы еще раз позвонить, – тихо сказал я, поглядывая на Ивана, замершего у решетки в коридоре. – Объяснить ситуацию. Славик же не ясновидящий. Мало ли, что я сказал… Но теперь это невозможно.
– Почему невозможно?
Я громыхнул кандалами на ногах.
– Вот почему. И вообще, у меня теперь нет ног, да и сил тоже нет.
– Я не об этом. – Лиза посмотрела на меня и кивнула на Ивана. – У тебя есть друг, попроси его.
Я обернулся на Ваню и спросил:
– «Ты можешь принести телефон? Мне очень нужно позвонить».
Иван задумался, после чего покачал головой:
– «Теперь все телефоны лежат в кабинете дяди Вити. После того, как ты разговаривал тогда, он ходил злой, а потом сказал, что будет новый закон. Мне не разрешат вынести телефон».
Я сник. Значит, все. У меня больше нет вариантов. Мы с Лизой передвигаемся на коленях, нас даже толкать не надо, достаточно быстро пройти мимо, как обоих сдует волной. Так уже было.
Значит, все. Это все…
Жуткое кольцо отчаяния сжало мое горло, я схватился за пижаму на груди и судорожно вдохнул.
– Митя! Что с тобой?
Так… Спокойно. Только не отчаиваться. Душно. Как душно… Почему мне не хватает воздуха? Воздуха…
– Митя! Слышишь меня? Ты что? Что с тобой?
Откройте окна… Откройте! Дышать… Мне нужен воздух… Воздух! Помогите! Помог…
Мне снился бабушкин пирог
И моя мягкая кровать,
Где спал я столько, сколько б мог,
Если позволили бы спать…
– Куда это мясо? – спросил грубый голос. – На утиль?
– Нет. Сергеич запретил без его подписи трогать Рыжова. Кинем в клетку, пусть сам разбирается с этим припадочным.
– Нашел мясо! Его даже собаки обидятся глодать.
– Ой, Ефимыч, давай работай. Хорош курить, а то премию снимут за нарушение.
