– Этот придурок еще там? – возмутился охранник, приближаясь к дверям. – Э, Иван, ну-ка вали отсюда!
Мы резко расцепили руки, и мой друг побрел к выходу. У дверей он обернулся, и я попытался улыбнуться ему, как можно спокойней, потому что внутри меня сжала боль. Мне снова захотелось жить. И от этого стало невыносимо больно.
Незаметно махнув пальцами опущенной руки, я попрощался с Ваней, надеясь увидеть его еще не раз, и опустился на край кровати. Как же плохо мне было. Как невыносимо хотелось кричать во весь голос, чтобы все это прекратилось. Просто проснуться и спуститься в столовую, где повариха Нина суетилась над вкусным завтраком. Ну и что, что это каша, зато с изюмом или кусочком яблока. А может, пойти с Лизой расклеивать объявления, или просто бродить по аллее парка, подкидывая ботинками желтые листья. Просто жить.
Как же все это выдержать… Как? Я даже не знаю, откуда беру силы для каждого дня. Мне кажется, скоро мой разум и тело начнут существовать отдельно. И кто-то из них первым сдастся.
Мое выздоровление понравилось дяде Вене, и он снова начал свои исследования. Лучше бы пристрелили меня там в степи.
Пункции из спинного мозга давались мне тяжело. Меня постоянно чем-то накачивали через вену, потом держали под аппаратами, напоминающими томограф, и снова забирали кровь. От всего этого меня страшно мутило и сковывало судорогами. Когда становилось сильно плохо, давали день покоя, затем делали все снова.
Как-то дядя Веня потерял сознание, беседуя с лаборантом в моей комнате, выронив папку из рук и с грохотом упав на пол. Его сразу увезли на каталке, большие коридоры этого корпуса позволяли возить такие габаритные вещи. После этого случая меня почему-то оставили в покое, а через несколько дней начали пытки с удвоенной силой.
Мое существование превратилось в сущий ад. Ночами я стонал от бессилия и мечтал умереть. Было жутко, потому что у меня начались галлюцинации. Голоса были разные, они бегали по стенам в виде лысых голов с паучьими лапами и вещали, кто сколько крови выпил. А одна из голов хвастала, что пьет мой спинной мозг.
– Рыжов, подъем! – рявкнул охранник, потрясая папкой.
Я медленно поднялся, опасаясь упасть из-за головокружения, и с трудом сунул распухшие ступни в ботинки.
– Куда?
– В лабораторию. Давай, резче!
По дороге меня пробирала мелкая дрожь, наверное, морозило, а может быть, от переживания. Слабость была сильнейшая, я с большим трудом и одышкой ковылял по коридорам, страхуясь вытянутой к стене рукой.
