В помещении лаборатории было готово разложенное кресло, куда меня заставили лечь и положить руку на подлокотник. Со стороны подлокотника находился большой аппарат, от которого тянулись шланги, их подключили к трубкам системы, а трубки воткнули мне в вены. Три иглы входили в мою руку: одна на сгибе, вторая в ключицу, третья в вену запястья.
Я лежал и смотрел в потолок, как обычно, стараясь проскочить этот момент моей жизни, жизни лабораторной мыши, никчемной и мучительной. Но вдруг в лабораторию вошел дядя Веня. Вернее, его ввели, поддерживая с двух сторон, и усадили в такое же кресло по другую сторону аппарата, затем подсоединили трубки и ввели иглы системы. Мне было плохо видно, но в отражении блестящего потолка я разобрал, что нас обоих подключили к странному ящику. Наверное, руководителю и члену элитной группы тоже требовалась терапия. Не для опытов же его привели.
Аппарат загудел, запахло марганцовкой, а в моем плече стало горячо. Что делали со мной в этот раз, я не понимал, только все горячее становилось уже во всем теле, а потом и в голове. Лаборанты склонялись то ко мне, то к дяде Вене, сосредоточенно следили за чем-то, фиксировали в бумагах и перешептывались.
Через время я начал подозревать, что от меня что-то переливают, биологический материал прогоняют через аппарат, там он преображается и входит в шланги Вениамина Романовича. Сначала я не придал этому значение, но такую процедуру стали проводить многократно. И от этого мое состояние ухудшилось. Меня рвало кровью, по телу распространились синие пятна, волосы и брови снова выпали, а температура держалась повышенная. Я стал плохо видеть, но на мои замечания никто не реагировал. Меня просто привозили на кресле в лабораторию, подцепляли к аппарату, с другой стороны которого находился дядя Веня, и проводили процедуры. Затем увозили мое тело в палату и бросали на кровать. После этого мне вкалывали что-то со шприца, санитар менял тазики с кровавой рвотой и оставлял меня одного с болью и бегающими по стенам головами.
Кажется, так прошла вечность. Но однажды все изменилось, и я не знаю, что было бы лучше – жизнь в бункере до этого момента или облегчающая смерть. К сожалению, последнее для меня было недосягаемо.
Я узнал, что дядя Веня умер. Не выдержал клинически не испытанных проб. Ценный материал, который он нашел во мне, не подошел ему, хотя по дебютной пробе все было идеально.
Теперь меня убьют. Зачем я им? От меня слишком много проблем. Я умру. Ну и хорошо. Хорошо… Встречусь с Лизой. Ведь мы встретимся, я верю. Просто еще немного потерплю, смерть ведь не проходит незаметно. Так? Я выдержу. Стисну зубы последний раз. Так надо. Последний раз…
